Этот обмен взорами с псом, тянувшийся не более мига, показался Баркову долгим, как час.

Что-то такое мелькнуло в собачьих глазах. Узнавание? Страх? Ненависть?

Кобель прыгнул вперед.

«Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного, и прими…»

– Готовсь! Одиночными – пли! Да цельтесь исправно, чтоб в людей не попасть!

Глас архангельский?

Бах! Бух! Бах! Бац!

Тяжелая рыжая туша сбила Ивана с ног и придавила к земле. Смрадное дыхание обожгло щеку.

– Не дайте им уйти! – командовал все тот же, показавшийся поэту ангельским пением, бравый звонкий голос. – Уничтожить всех тварей до единой! Господин копиист, вы там целы или как?!

ПСЫ ГЕКАТЫ

Вне времени и пространства

Порой Хозяйка указывает ИМ такой след, что ОНИ думают: лучше бы и не было вовсе этого гона.

Так случается, когда жертва уж больно омерзительна. Какой-нибудь жестокий убийца, изощренный насильник или гнусный мародер.

Вроде бы ОНИ должны быть довольны. Чем гаже цель, тем больше у нее вырабатывается животворного страха, продлевающего ИХ жизнь. Но в том-то и дело, что это не так. Страх страху рознь.

Когда ломается надменный гордец-властитель, покоривший весь мир и считающий себя равным богам (даже самой Хозяйке!), когда он осознает, что огромная власть его ничтожна перед ликом Смерти и Вечности, что достаточно одного щелчка неумолимых челюстей, – это одно. Тогда плоть и кровь жертвы становятся поистине бесценной поживой для НИХ.

Но если нужно прикончить цель и без того уже мертвую, так как вряд ли можно считать жизнью то жалкое прозябание, в котором пребывают эти гнусные создания, вечно трясущиеся в ожидании неумолимого возмездия за свои преступления, – это другое. В этом случае ИХ век становится длиннее лишь на какой-нибудь час или два.

Впрочем, и за такое подношение следует благодарить Хозяйку, безмерную в своей щедрости. Ей виднее, кому и сколько отмерить. Все ОНИ в ее воле. Захочет – приблизит к себе, даже сделает вожаком стаи. А пожелает – пошлет на верную гибель. Потому надо служить не за страх, а за совесть (мудрые считают, что лучше и за первое, и за второе, прибавляя к ним и третье – бесконечную любовь и преданность Госпоже).

Вот и в этот раз жертва выбрана из мерзкой породы, чтобы очистить ее, потребовался бы не один мешок ячменной муки и целое море соленой воды. Да и то помогло бы вряд ли.

От цели несет кровью убитых и потом оскорбленных, детскими и отроческими слезами унижения.

ОНИ не столь долго шли по ее следу Хозяйка не дала ИМ на это времени.

А ведь совсем немного времени минуло после последней охоты. Что называется, не успели и отдышаться, а уже пускайся в новую гонитву. Однако ОНИ не ропщут, Госпожа, помилуй! Бег всяко лучше, чем бездействие, подобное небытию.

Некоторое время к жертве невозможно было приблизиться. Потому как находилась она под охраной щита.

И откуда только умудрилась его раздобыть? Щит обычно не дается в руки всякой падали. Хотя, конечно, он не был пробужден, а спал.

Не приведи Хозяйке инициировать щит! Тогда к обладателю его не сможет подобраться никто из нижайших слуг Госпожи. И даже она сама в некотором роде должна будет покорствовать щитодержцу.

Но у цели не хватило ни ума, ни знаний. Равно как и у предшествующей жертвы. Оскудела явь силами. Не то, что в прежние времена.

Прежние? А когда же это?

ОНИ не помнят. Для НИХ не существует ни времени, ни пространства. Лишь смутные блики и обрывочные воспоминания.

Все.

Жертва наконец осталась одна. Отпустив очередную свою жертву.

Р-р-р! Если бы ОНИ могли смеяться, то получилось бы смешно.

Жертва жертвы.

Может, и ее заодно прихватить? Все равно жизнь ее искалечена, и рано или поздно ей уготовано свидание с НИМИ… Но самочинствовать нельзя. Только по команде, лишь повинуясь воле Госпожи. Она укажет срок.

Однако же сколь гадок дух, исходящий от жертвы! Как и давеча. Чувствуется запах мертвечины. Страх, смешанный с похотью. Что может быть гаже?

И все-таки вожак выходит на исходную, готовясь к последнему прыжку.

Он не промахнется.

Не тот случай.

Гр-р-р…

Москва, апрель 2006 г.

Утро следующего дня для Вадима началось с вызова к начальнику.

Серебровский предложил сесть, некоторое время хмуро изучал майора из-за тонированных очков.

– Ну Савельев, тебе и везет, – наконец высказался шеф. – Два знаменитых покойника за две недели. Что думаешь делать?

– Полагаю, во втором случае мы имеем дело с самоубийцей, – доложил Вадим.

Он сразу понял, что начальство не в духе.

– Значит, полагаешь писать отказ? Покончил, дескать, Гроссман с собой, закололся ножичком семнадцатого века, и все дела? – осклабился Серебровский, поправляя очки.

«Уже доложили подробности!»

– А вот этого не хочешь? – И генерал сложил из трех пальцев нехитрую комбинацию, подсовывая ее чуть не под нос оторопевшему Вадиму. – Не получится! Ты знаешь, кто были его клиенты? Ну так вот, прочти и забудь!

Он чиркнул на листке несколько слов, пододвинул к майору.

Вадим прочел… и понял, что действительно лучше не распространяться на эту тему.

– Так что имей в виду. – Листок был смят и брошен в пепельницу. – Дело это на контроле на са-амом верху. И тут уж всякое может быть. Почем ты знаешь, может, через Гроссмана до… клиентов добраться хотели. Мало ли…

– Тогда это не наш профиль… – робко начал майор, но осекся, поймав недовольный взгляд шефа.

– Не умничай! Если что, дело у нас, само собой, замрут. А пока ты мне железно не докажешь, что этот содомит (побывав на Афоне, генерал приобрел склонность к старомодным оборотам речи) себя прирезал из неразделенной любви к Шварценеггеру, то будешь рыть носом землю!

Сконфуженный поведением генерала – тот прежде обходился без откровенного хамства, Вадим вернулся к себе и принялся изучать подборку материалов, подготовленную все тем же Кукушкиным.

Фирма, которой заправлял потерпевший, была действительно весьма старой и солидной.

Антикварный бизнес семейства Гроссманов начался еще в позапрошлом (м-да!) веке с прадедушки усопшего – Аарона Гроссмана. Оный был обладателем двух магазинов в Одессе и Санкт-Петербурге, двух особняков и титула купца второй гильдии. Приписка гласила, что поднялся он в основном на золоте, выкапывавшемся тогдашними «черными археологами» из скифских курганов на землях от Тамани до Тавриды. Впрочем, не брезговали и подделками.