— Убьете? — Вера помрачнела.

— Зачем убивать? — натурально удивился Шоно. — Убивать нехорошо. К тому же нам надо, чтоб они донесли весть о вашей безвременной кончине до начальства. Нет, мы их тоже слегка усыпим. Разве что, в отличие от вас, им будет немножко неприятно. Ну как, согласны?

— Так ведь других вариантов-то нет, верно? Хотя для Джульетты я, прямо скажем, старовата. Давайте попробуем. Только учтите — эти парни здорово дерутся. Особенно длинный.

— Вот и чудно, что здорово! — Шоно переплел пальцы рук и энергично потянулся, а потом по-немецки крикнул в недра квартиры: — Марти! Мне срочно нужна твоя красная тушь! Вера! — трагическим шепотом добавил он. — Одним вашим платьем придется пожертвовать! Принесите, пожалуйста, какое не так жалко! Желательно светлое. Так сказать, для контраста.

Через короткое время все было готово — Вера в сиреневом платье с прожженной при помощи зажигалки Мартина дырочкой и вишневым пятном под левой грудью стояла у окна на сбившемся ковре. Вид у нее был обреченный. Картину будущего убийства дополняла пара опрокинутых стульев. Шоно в последний раз осмотрел сцену режиссерским взглядом и удовлетворенно покачал головой.

— Дураки будут, если не оценят такую красоту! Итак, у нас все готово. А у тебя, друг мой? — повернулся он к вошедшему в гостиную Мартину. — Что там наш пинкертон с черного хода?

— Уже спит, — коротко ответил Мартин.

— Хорошо. Тогда начнем! Вера, не волнуйтесь! Уверяю вас, вы ничего не почувствуете! — Шоно положил ей руки на плечи, посмотрел на Мартина и кивнул.

Тот подошел к приоткрытому окну, осторожно выглянул наружу и, убедившись, что внизу никого нет, несильно ударил по стеклу кочергой.

В то же мгновение — еще осколки не успели долететь до тротуара — Шоно мягко надавил большими и указательными пальцами на шею Веры — сбоку и сзади. Вера часто задышала, потом издала слабый писк и закрыла глаза. Лицо ее побелело, грудь замерла. Осторожно опустив на ковер обмякшее тело, Шоно придал ему позу небрежно брошенной куклы, затем метнулся к столу, схватил пистолет, снял с предохранителя и выстрелил в диван. Снова поставив на предохранитель, убрал оружие за пазуху, еще раз огляделся, подобрал гильзу, сунул ее в карман брюк и неторопливо прошел на кухню, где у черного хода ждал Мартин с Докхи на коротком поводке. Из квартиры донесся сильный удар.

Вера вернулась в реальность через пять минут безмятежного сна — когда все уже было кончено. Сидя на ковре, она изумленно взирала на то, как Мартин и Шоно споро заволакивают в гостиную бесчувственных шпиков и размещают их в креслах и на диване. Покончив с этим, Мартин помог Вере подняться, а Шоно тем временем с удивительной сноровкой обыскал трех товарищей. Документы он бросил на чайный столик, бумажники запрятал глубоко в буфет, а все пистолеты распихал по карманам. На мгновение задумавшись, куда определить ключи от автомобиля, он поймал на себе недоуменный Верин взгляд и счел нужным пояснить:

— Я никогда в жизни не присваивал чужого. Просто, когда сюда нагрянет полиция — ведь отчего бы ей не нагрянуть? — эти железки сослужат вашим коллегам дурную службу. К тому же все должно быть натуралистично. Так что, арсенал выбросим по дороге. А ключи…

— …стоило бы использовать по назначению, — голос у Веры был сиплым, но прозвучал убедительно.

— Вы так считаете?… Видите ли… Н-да. Ну ладно… — Шоно неуверенно повертел связку в руках и опустил в карман.

Мартин кашлянул. Вера могла поклясться, что он сделал это, чтобы скрыть смешок. Но обернувшись на звук, увидела странную картину — Мартин наливал коньяк в расставленные перед недвижными гостями бокалы.

— А это из каких соображений?! — воскликнула она.

— Из гуманных, разумеется, — ответил за Мартина Шоно. — Когда эти славные ребята проснутся, они ощутят горечь поражения. А нет лучшего средства от горечи поражения, чем рюмка-другая хорошего коньяку! Но! Нам надо спешить!

В этот момент один из славных ребят — тот, которого уложили первым, — что-то замычал, не открывая глаз. Шоно бросил на него укоризненный взгляд и легонько ткнул в шею, пробормотав по-русски: «Экий ты, братец, неугомонный». Тот затих. Вера заметила не без зависти:

— Ловко вы одним пальцем! Научите, а?

— Ни за что! — важно ответил Шоно. — Этому тайному искусству женщин учить нельзя!

— Почему это? — обиделась Вера.

— Потому что — маникюр! — улыбнулся Шоно. — Ну все, уходим! Полиция вот-вот прибудет.

— Почем вы знаете?

— А мы ее сами вызвали пять минут назад. От полицейского участка восемь минут ходьбы.

Расчет оказался точным. Едва успели погрузить чемоданы в просторный багажник, показался наряд полиции — три человека. Пришлось изобразить загулявшую компанию. От группы отделился один, приблизившись, поинтересовался — не слышали ли шум из этого дома?

— О нет, господин вахмистр! — учтиво ответил Шоно, побрякивая ключами. — Мы только что приехали. Я подвез своих друзей всего пару минут назад.

Полицейский откозырял, вернулся к своим, и они стали разглядывать три светящиеся окна на третьем этаже. Заметив на тротуаре осколки стекла, снова задрали головы и после минутного совещания вошли в подъезд.

Тут произошла заминка — Шоно, до того так лихо крутивший на пальце ключи, вдруг смешался и протянул их Мартину, но тот только развел руками.

— Дайте их мне! — тихо сказала Вера, которой внезапно сделался ясен смысл этой пантомимы.

В то время, пока она разбиралась, каким ключом отпереть «массу», а каким рулевую колонку, к дому подкатил длинный «мерседес». В тот момент, когда Вера нажала на стартер, из подъехавшего авто мигом высыпались — как черные блестящие горошины из черного лакированного стручка — пятеро молодцов в одинаковых кожаных плащах. Четверо тотчас нырнули в дом. Один остался у подъезда. Он внимательно посмотрел вслед отъезжающему «хорху». Губы его при этом шевелились.

Шурша шинами, автомобиль пронесся по гулкому мосту и вылетел на широкий бульвар с трамвайными путями посреди. В свете фар, как в замедленной киноленте, замелькали красно-бело-черные полотнища — словно дорожные знаки, предупреждающие о скором приближении к непростому перекрестку.

— Теперь все время прямо, — сказал Мартин.

Вера молча кивнула. Он посмотрел на нее. Застывший профиль на фоне темного стекла был бы похож на камею, если бы не тревожно пульсирующая жилка на виске. Мартин протянул руку и погладил жилку. Вера на миг наклонила голову, прижимаясь к руке, потом оглянулась назад:

— Надо же! Спит…

— Восстанавливает силы. К тому же он терпеть не может автомобилей.

— Амаксофобия?

— Нет, он, кажется, вообще ничего не боится. Просто не любит некоторых вещей.

— Интересно, как это — ничего не бояться?

— Не знаю.