Программного обеспечения, как такового, еще не существовало.

Это было невероятно захватывающе: изучать языки программирования, обдумывать малейшие нюансы (первые машины быстро перегревались, поэтому многие предварительные расчеты приходилось делать на бумаге).

Интуитивно Андрей понимал: нужна самостоятельная оболочка, на которую будут вешаться все программы, от текстового редактора типа Лексикон до игрушек. Когда появились первые версии windows, фактически еще ставящиеся на dos, он едва не разрыдался. Решение было таким простым! Почему не он, не он дошел до всего этого?!

Про Джонни Грина, исправно наводняющего рынок новой техникой и программным обеспечением, он вообще предпочитал не вспоминать. Какой-то хлыщ с легкостью делал то, что для Андрея было важнее всего на свете!

А вот Сашка не теряла оптимизма. На Андрея часто накатывали приступы дурного настроения (и они, наверное, были ужасными. Накануне Сашкиного дня рождения появился первый портативный гринбук, в котором системный блок соединялся с клавиатурой, и это так восхитило и одновременно расстроило Андрея, что он уехал в деревню, в опустевший после бабушкиной смерти дом, и провел там неделю. Естественно, Сашку не предупредил и не поздравил). Но девушка никогда не обижалась, а всегда поддерживала Андрея и в любой ситуации уверяла: все будет хорошо.

– Ты поступишь в институт, выучишь кучу языков программирования, – мечтала она, обнимая уткнувшегося в очередную материнку Андрея. – Научишься собирать еще более крутые компьютеры. А потом придумаешь и свой компьютер, и софт для него.

В том, что он поступит в радиотех, Андрей не сомневался.

Конкурса аттестатов в тот год не проводилось. А по всем техническим предметам у него всегда было только «отлично». Кому же поступать в такой вуз, если не ему?!

Даже не найдя своей фамилии в списке новоиспеченных студентов, Андрей Шульгин не сомневался: произошло просто досадное недоразумение.

Но в деканате ему показали экзаменационные работы по математике и физике – с кучей зачеркиваний-перечеркиваний ошибок.

– Я не делал этих исправлений, – растерянно пробормотал Андрей. Он пару раз моргнул – ему все казалось, что надписи на его выполненных без единой помарочки работах исчезнут. – Это же не мой почерк! Задания показались мне совсем простыми!

– Все так говорят. Вы можете обратиться в апелляционную комиссию, – равнодушно зевнула толстая тетка, забирая листки. – Завтра будем разбираться.

Но и на следующий день ничего доказать не получилось. Андрей принес свои дипломы с олимпиад, а еще математический журнал, где его фамилия была в числе тех, кто безошибочно решил самые сложные задачи.

– На следующий год поступите, – пряча глаза, говорили ему преподаватели.

Тогда с ним впервые случился приступ неконтролируемой ярости, совершенно не отпечатавшийся в памяти.

– Ты кричал, что всех убьешь, что никогда не будешь поступать в их убогий институт. Говорил, что ты умнее всех, выше всех, кричал, что у тебя талант, – рассказывала потом Сашка, вместе с ним ходившая на заседание комиссии. – И ты прав, милый. У тебя действительно талант.

Он же ничего не помнил. Глаза заволокло пеленой… мелькали какие-то странные картины… то поле с молодой рожью… потом за ним вдруг начинался какой-то старинный город… а еще появился театр с оглушительно звенящей музыкой… и снежное поле… А ярость клокотала такая, что дышать получалось с трудом…

Родители тоже его утешали и поддерживали.

– Ничего, сынок, нет худа без добра, – уверяла мама. – Отдохнешь после школы.

Отец кивал:

– Наверное, им требовалось срочно ребенка нужного человека на твой факультет пропихнуть. Прикинули, что семья Шульгиных простая, неприятностей от нас не будет, и сделали тебя крайним. Да тебя сразу на третий курс можно было брать!

В следующем году Андрей поступать уже не стал. А смысл тратить время на кучу ненужных лекций, если самостоятельно можно заниматься тем, что интересно и что приносит хорошие деньги?

У него к тому времени уже появилась своя фирма, где одни талантливые пацаны собирали компы, другие ставили только-только появившуюся винду‑95, и был еще толковый паренек, умудрявшийся продавать любой товар по любой цене с ходу, как горячие пирожки.

Андрей, решив организационные вопросы, все свое время уделял собственным разработкам. Когда он был близок к тому, чтобы догнать Джонни Грина, когда понял, как сделать производительную машину и каким софтом ее можно начинить, – ему пришла повестка из военкомата.

– Андрюш, в армию тебе идти нельзя, – сказала вечером Сашка. К тому времени они уже жили вместе в хорошей съемной двушке. Могли бы позволить уже и свою квартиру, но фирма постоянно требовала средств – то новый офис, то дополнительные объемы комплектующих, то реклама. – Ты что, два года, вырванных из жизни! Да ни в коем случае! Зачем это надо?! Я узнаю, сколько мы должны заплатить и кому. Не беспокойся, работай спокойно.

Он и не беспокоился.

Ведь у него же есть Сашка. Его верная любимая Сашка, которая с ним с детства, которая все понимает, которая вообще-то после компов – самое лучшее, что есть на свете.

Она умело вела хозяйство, потрясающе готовила, заботилась о каждой мелочи. Андрей всегда знал, что каждое утро найдет свежую отутюженную рубашку, что каждый вечер Саша не заснет, пока он не вернется с работы, и они будут ужинать, болтать и запивать чаем приготовленные Сашкой свежие булочки с творогом.

Андрей даже толком не знал, сколько он зарабатывает. Просто приносил домой пачки денег, клал их в тумбочку, а Сашка брала сколько нужно на еду, шмотки и все, что ей хотелось.

О той повестке он благополучно забыл, продолжая заниматься только расчетами по собственному компу и софту.

Все дальнейшее напоминало дурной сон.

В разгар рабочего дня в офис вдруг ввалились какие-то дядьки в военной форме. И заявили, что неоднократно предупреждали гражданина Шульгина: безосновательное уклонение от прохождения срочной воинской службы уголовно наказуемо. Но поскольку гражданин Шульгин все уведомления игнорировал, они намерены принудительно доставить его на призывной пункт.

Андрей еще из офиса позвонил Сашке. Якобы для того, чтобы попросить жену собрать вещи, а на самом деле предупредить: дело запахло керосином. Он был уверен, что Сашка или дала мало денег, или что-то перепутала и заплатила не тому, кому нужно, – и надо как-то разруливать эту ситуацию.

Но Саша к телефону не подходила.

Когда Андрей в сопровождении военных приехал домой, там не было ни Саши, ни ее шмоток, ни денег.

– Сколько вы хотите, чтобы оставить меня в покое? – поинтересовался Шульгин, стараясь сохранять спокойствие. Он все еще не верил в предательство девушки, ему казалось, что есть какое-то рациональное и, возможно, трагическое объяснение всему произошедшему. – Вы же видели, у меня фирма, мы сможем договориться.