— И все? Так просто?

— А что? – Абзац уселся в ближайшее кресло.

— Ну, нельзя быть таким примитивным, – Паша помахал тлеющей сигаретой. – Еда должна быть такой, чтобы открылись новые вкусовые ощущения, чтобы получить оргазм, или озарение, или просветление, через вкус понять основу мироздания.

— Цыпленка и виски, – выдохнул Абзац.

Ну и ладно, выпьет он сейчас немного, ведь вымок под дождем. Только простудиться не хватало. Выпьет совсем немного – так, для ясности мысли. Выпить совсем не помешает, чтобы обострить восприятие, облегчить переговоры.

Номер 333 в гостинице «Зеленая вилла» оказался вполне приличным.

Только Абзац заметил про себя, что на самом деле номер этот заказан вовсе не для двоих, а для одного, хотя было в нем две комнаты – одна с широкой кроватью, а вторая с низким столиком с прозрачной столешницей, креслами и диваном. Диван состоял из кучи подушек и скорее всего раскладывался, но по сравнению с широким ложем в соседней комнате был мало приспособлен для полноценного сна.

Скорее всего этот номер люкс был рассчитан только на одного человека.

А Паша продолжал разговор о еде:

– Я представляю наши дворцы XVIII– XIX веков, где подавали на золотых подносах; хрусталь, серебряные приборы, еда приготовлена самыми лучшими поварами и интерьеры царские, дорогие, еда богатых людей…

Да, разговоры о еде всегда были его коньком. Но Абзац понимал, что прилетел Паша из Москвы совсем не для того, чтобы поболтать о вкусовых качествах цыпленка. Абзац знал, что Паша ничего не делает просто так – только в соответствии с надобностями начальства.

Беседа не клеилась. Абзац чувствовал себя натянуто, Паша явно темнил.

Наконец после особо неловкой паузы Паша сказал:

— Мент-ворюга? Его прадедушка выстрелил из кустов по приказу каких-то чиновников? Да брось ты… Бред какой-то!

— Это правда.

— Что правда? Про прадедушку?

— Издеваешься? В стрелка я не верю. Надумано все это… Правда в том, что пистолет в данный момент у мента, который считает его своей семейной реликвией, а потому будет беречь его как зеницу ока. Мы легко сможем забрать у него пистолет.

— А может быть, правда в том, что ты присвоил пистолет? – ехидно спросил Паша.

— Нет.

Абзац говорил спокойным голосом.

— Мне трудно оценить ущерб, который ты нанес. Есть мнение, что ты решил «соскочить» – продать пистолет и свалить.

Абзац глотнул виски, как родниковую воду в жаркий день, и вновь наполнил толстостенный стакан.

— Это мнение ошибочное. Как и многие другие мнения вашего руководства.

На душе у него, несмотря на тупиковую ситуацию, потеплело.

Вторую порцию он пил медленнее.

Теперь все становилось на свои места – он все видел и слышал – ярко и ясно. Настроение мигом поднялось, как столбик ртути в термометре.

Где-то у него был пистолет «ТТ». Мгновение Абзац раздумывал, не пустить ли его в ход. Потом это показалось бессмысленным. «Кроме того, – подумал он мрачно, – если пустить в ход оружие, поднимется жуткий скандал».

С чувством уверенности, подхлестнутым алкоголем, Абзац стал развивать тему о том, что Вадим Свирин, пославший его на Кавказ, – полная бездарь. Он ничего не смыслит ни в предвыборных технологиях, ни в связи с общественностью, он элементарно не может общаться с людьми. И вообще, зачем ему этот пистолет системы Кухенройтера? И кто сказал, что именно из него застрелили Лермонтова?

При этом он не забывал подливать себе и выпивать. С каждой новой порцией он испытывал немыслимое облегчение. Полностью захмелев, он почувствовал тот подъем духа, который каждый раз хочется, чтобы длился вечно.

— Успокойся, – поморщился Паша, лишь слегка пригубив из своего стакана. – Мне тоже не нравится, как Свирин заправляет делами, но надо делать то, что велят.

Чинопочитание всегда претило Абзацу.

— Делать то, что велят? Уж ты это умеешь, – сказал он с иронией.

— Нападение – лучшее средство защиты? – ответил Паша. – Подумай лучше о себе. Чтобы выпутаться, ты должен вернуть пистолет. Одиссей погиб, пистолет пропал. Подумай, на что это похоже. Мы ведь друзья. Знаешь, в чем твоя основная проблема?

Абзац молчал. Он знал свои проблемы. Он вспомнил про одну теорию – в XX веке американский психолог Маслоу создал пирамиду иерархий основных потребностей, выявил пять уровней по принципу снизу вверх. На самом нижнем уровне находятся потребности в еде, сне, жилье. Следующая ступень – потребность в безопасности, которую нужно понимать не только как физическую безопасность, но и как психологический комфорт, отсутствие страха. Третий уровень потребностей более высокий – это потребность в любви. Чтобы тебя любили и ты любил. Четвертая ступень – потребность в самоутверждении. Чтобы с тобой считались, уважали. Пятая – самая высокая – потребность реализации своих возможностей (или реальных, или человеку может казаться, что у него эти способности есть). Поведение человека зависит от потребностей определенного уровня. Если не удовлетворен первый уровень, то человек игнорирует более высокие потребности. Например, потребность в безопасности: чтобы достать пищу, можно рисковать.

Так вот, на данный момент ни один из этих уровней у Абзаца не был удовлетворен. А удовлетворение, получаемое от алкоголя, эта пирамида потребностей почему-то не учитывала. Наверное, потому, что алкоголь с удивительной легкостью избавлял от всех потребностей. Выпил – тебе и тепло, и хорошо, и есть не хочется, и дом под каждым кустом, и любят тебя все, и сам себе ты симпатичен, а уж гениальность так и прет, только успевай самоутверждаться.

– Твоя главная проблема в том, что ты пьешь, – продолжил Паша. – И в том, что тебе все по хрен… И то, что вокруг тебя происходит, и ты сам, и твоя жизнь…

«И не только моя. Для меня любая жизнь – вообще не ценность. Все дороги ведут к могиле: как ни крутись, а кончается одинаково – смертной тоской», – подумал Абзац, но вслух ничего не сказал, только пожал плечами, а Паша ухмыльнулся, словно одержал победу. Но победа была мнимая. Потому что Абзац почувствовал кураж. Он был в таком состоянии души и тела, что его можно было выпускать на любую пресс-конференцию, и он бы гениально отвечал на самые каверзные вопросы.

— Да, – согласился Абзац, – мне все по хрен, и только так можно выжить в этом мире.

Паша замер с вилкой над тарелкой с дорогой едой.

— А ты не пьешь, и тебя все волнует, ¦– продолжал Абзац. – И в этом твое преимущество?

— Знаешь, – неожиданно доверительно сказал Паша, – я ведь тоже пил, да так, что ты даже представить себе не можешь.

— Это как?

— Так, до белой горячки.

— Врешь…

— Я никому не говорил об этом, – сказал Паша, – но ты мой друг, тебе можно. Слушай, сначала я пил. Потом двое суток не спал. А потом начались галлюцинации.