На третий день произошел первый случай самоубийства – один из пробужденных выбросился через шлюз. На четвертый они получили первое убийство – очнувшийся вдруг озверел и в ярости накинулся на разбудившего его пациента. К счастью, смерть оказалась обратима, ведь сломанная шея здесь – отнюдь не приговор.

Трент делал, что мог, но вскоре обнаружил, что участие утомляло его. Он по-прежнему сопереживал всем вокруг, но уже не съеживался внутренне ни от их реакции на пробуждение, ни от вида их ран. Он чувствовал только усталость и разочарование. Похоже, эмпатия, которой проклял его Пенни Роял, начала черстветь, обрастать мозолями. Но ведь тот, кто делает то, что считает правильным, должен продолжать свое дело, даже пресытившись идеей? Альтруизм, в конце концов, не подразумевает личного удовлетворения. И Трент нашел и подготовил в казармах семейную комнату, анализируя чувства, которых никогда прежде не испытывал.

Четыре спрута потерпели неудачу, а фигура в целехоньком скафандре так и стояла посреди «препараторской». Лэлик положил перепончатые руки на гель-пульт, не желая снова погружать их: так он рисковал получить новый укол – обычный ответ, если требуешь от биотехники слишком многого. Он был озадачен и раздосадован.

– Они беспокоятся, – сообщил Хендерсон.

Лэлик оглянулся. Хендерсон и сам явно нервничал, блюдца-присоски на его теле сжимались и разжимались, словно в поисках надежной стены, к которой можно приклеиться. Остальные колонисты становились всё язвительней и постоянно докучали вопросами. Они жаждали боя. После неудачи первого спрута пари и ставки изменились, а уж когда провалились попытки еще трех, заклады сделались просто фантастическими. Некоторые колонисты совсем с ума посходили, утратив чувство меры, – в случае проигрыша они даже корабли свои потеряют. То и дело вспыхивали драки, и двое уже погибли.

– Что это вообще, как ты думаешь? – спросил Хендерсон.

– Я пытался провести анализ, – ответил Лэлик. – Скафандр вроде стандартный, но поверхность укреплена каким-то силовым полем. И сомневаюсь, что данные, касающиеся его обитателя, верны. Не исключено, что это просто проекция или какой-то вид «хамелеонки».

– Но что же внутри скафандра?

– Не знаю. Возможно, все-таки серьезно форсированный человек с неизвестной нам защитой, иначе зачем вообще ему был нужен скафандр? – Лэлик пожал плечами. – Но степень его форсированности не имеет значения; в какой-то момент ему просто приспичит вылезти оттуда.

– И что нам делать?

– Пожалуй, придется отправить его на арену к Сфолку как есть. – Вынужденные меры Лэлику никогда не нравились, но иного выхода он не видел. – Если повезет хоть немного, парень не станет стоять столбом, ничего не предпринимая, когда Сфолк нападет…

– Наверное, мы можем потерять Сфолка.

– Да, возможно.

Пытаясь немного успокоить парней, Лэлик выставил против прадора их последнего нормала, захваченного на Погосте. Сфолк быстренько расправился с женщиной, несмотря на ее керметовую броню и силовые клинки. Разорвал на куски и съел. Он был голоден, а сейчас наверняка проголодался еще больше. А еще он был отличным бойцом с высокой зрелищной ценностью, и Лэлик не хотел его терять. Он пожал плечами. Ничего не поделаешь, со временем Зона наверняка добудет еще одного прадора.

– Скажи им, что схватка через пять часов, – велел Лэлик. – Когда всё закончится, мы вышвырнем этого, – он ткнул пальцем в фигуру на экране, – со станции.

Он развернулся и, резко оттолкнувшись хвостом, полетел по туннелю. Хендерсон, чавкая присосками, покатился следом.

Лэлик вернулся в свой личный жилой пузырь и оттуда вошел в комбинированный биокристаллический компьютер. Здесь не существовало таких ИИ, как в Государстве, их корабли, способные погружаться в У-пространство, пользовались разумами прадорских детей, купленными в Королевстве, – но мозг самой станции содержал более чем достаточно данных и процессоров. Лэлик запустил поиск, надеясь определить, что же такое они извлекли из обломков крушения.

За четыре часа он обнаружил тьму-тьмущую пугавших версий. Это мог быть боевой дрон из тех, что использовались для проникновения в прадорские корабли, – они ждали, когда их подберут, и активировались, только оказавшись внутри судна. Мог быть голем, но тогда непонятно, почему он не поддался спрутам. Скафандр мог быть напичкан компактным высокотехнологичным оружием. Да мало ли что еще… Время шло, и Лэлик решил, что будет придерживаться первоначального плана. После первой вспышки враждебности парень вроде не взбрыкивал. Лучше всего просто доставить его как-нибудь на арену, а там будь что будет. Они часто пользовались прямым вакуумированием, чтобы прибраться после боя, так что, если потребуется, выкинуть мужика в космос после окончания схватки не составит труда.

Покинув пузырь, Лэлик отправился по пневмотрубе прямиком на обзорную площадку. Тут работала гравитация, а Лэлик по очевидным причинам, на первом месте из которых стояло отсутствие у него ног, силу тяжести недолюбливал, тем более такую высокую. Но без нее содержать бойцов было бы трудно. Кроме того, они-то к гравитации привыкли и действовали при ней лучше – да и смотрелись эффектнее. Здесь Лэлику пришлось поработать вспомогательными щупальцами, хорошо хоть, вокруг было много опор, включая нависающие над ареной перила, да и пол источал слизь, облегчая передвижение.

Почти всё население станции (триста или около того колонистов) уже устроилось на всевозможных кушетках, стульях, в гамаках и рамах подвески на трибунах. Торговля в баре кипела, лишь немногие местные экстрим-адапты утратили способность усваивать – и ценить – алкоголь. Даже мистер Пейс явился – унылая физиономия на празднике жизни, если использовать древнее выражение. Странно, однако, подобные развлечения были не в его вкусе. Лэлик долго разглядывал его, потом отвернулся, перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Выживший стоял посреди арены, не проявляя ни малейшего интереса к порхавшим вокруг него голокамерам.

– Нет сенсозаписи, – сообщил Хендриксон, устраиваясь возле Лэлика.

Ну конечно. Обычно они подключались к форсу жертвы или устанавливали ей новый. И получали добротную запись ощущений, дававших полное представление о том, каково это – когда сталкиваешься лицом к лицу с прадором и тебя разрывают в клочья. Сам Лэлик не питал склонности к подобным сенсозаписям, но некоторые люди готовы были выложить кучу денег, чтобы пережить… смерть.

– Как ты его туда доставил? – спросил Лэлик.

– Просто открыл дверь, он и вошел, – ответил Хендерсон.

Лэлик пожал плечами:

– Ладно, значит, пора вести Сфолка.

Он проскользнул мимо Хендерсона, направляясь к нависающей над ареной контрольной платформе. Добравшись до гель-пульта, Лэлик тут же проверил поступившую информацию. Ставки взмыли на совершенно безумный уровень, и, видя, какие суммы стояли на кону, он задумался на миг, не сохранить ли этого типа в скафандре. В том случае, конечно, если тот победит Сфолка, что казалось сейчас весьма вероятным. Убедившись затем, что голокамеры и микрофоны понатыканы где только можно и работают нормально, он вдавил палец в гель, целясь в ячейку управления дверью. И застыл. Глядя вниз, на арену, он увидел, что человек в скафандре повернулся лицом к керамической двери, за которой скрывался прадор Сфолк. Откуда он мог знать, если не обладал чувствами, выходившими за пределы обычных человеческих?