- Я позвоню тебе, - передразнила президента, который уже месяц меня навязчиво обхаживал. – Вот пристал.

На Земле в свои права вступило лето. За окном открывался прекрасный вид на ночное звездное небо. Я, скинув туфли, прошла в гостиную. Свидания меня очень сильно утомляли. Эдмунд был прекрасным собеседником, умным, образованным, чрезмерно внимательным. Сильный политик, строящий далекие планы и идущий к намеченной цели. При нем Земное Единение приобрело много полезных союзников. Вступило в Межрасовый Конгломерат, возглавляемый лацертами. Экономика получила новый толчок и свежие потоки денежных средств. Появились новые рынки сбыта. Новые технологии.

Эдмунд многое сделал, чтобы земляне уверенно встали на ноги после разгрома в войне. И вот уже около месяца он настойчиво водит меня по разным заведениям, пытаясь расшевелить меня.

Дядя был рад, что у меня появился кто-то еще, пусть друг, но все же. Сам он попался в любовные сети одной кандидатки медицинских наук и постоянно был занят на очень важных консилиумах. Я не мешала ему, и чтобы он не отвлекался на меня, ходила на свидания с президентом. Мы посещали театры в окружении телохранителей, катались на яхте под неусыпным контролем служб безопасности.

А сегодня был званый вечер. На нем присутствовали представители посольств всех рас, и я согласилась, наивно надеясь увидеть Шейха. Но его не было, да и ни одного кесша не было среди делегации лацертов.

Сам вечер проходил в очень дружественной обстановке. Эдмунд был учтив и предупредителен, не оставлял меня ни на минуту, хоть и был хозяином. Он должен был уделять внимание гостям и уделял, не отпуская меня от себя ни на шаг.

Тайком поглядывая на лацертов, ловила на себе их безразличные взгляды, вот только я научилась определять настроение представителей этой расы. И они были насторожены. Пытались со мной не заговаривать, если это было можно. Я тоже не оставалась в долгу, по большей части молчала.

Дядя сумел меня вывести из депрессии, вернул к жизни. Но так и не смог найти мне место в обществе. Я везде приходилась не ко двору. Я, больше приученная к военной дисциплине, не улавливала ритм обыденной жизни простых граждан.

Дядя предложил попробовать вернуться в строй, но я понимала, что мне туда путь заказан. Были еще те, кто меня откровенно ненавидели. И я не хотела однажды в одно прекрасное утро не проснуться. Не для этого дядя вложил в меня столько усилий, чтобы так бездарно умереть.

Приняв душ, вернулась в спальню. Закрыла глаза, и опять накатила тоска. Вспомнила последние встречи, его ласковый голос, его нежные прикосновения, тихий смех. Слезы лились из глаз, рыдание сотрясало тело, но мне было тяжело. Это была светлая боль. Я не могла отпустить воспоминания. Не могла. Я пряталась в них, спасая себя от угасания. Я искала силы в этих днях счастья, которые я успела урвать в своей жизни.

Медленно погружаясь в сон, вновь оказалась в личном рае. В нем мы с Шейхом сплетались в жарких объятиях. Горячие поцелуи вновь покрывали мою шею и грудь. Острые клыки чуть царапали кожу. Я плавилась, выгибаясь навстречу наслаждению. Сны мои были наполнены страстью, очень реальные, такие чувственные.

Я сжимала в руках прохладный зеленый шелк простыней в спальне Шейха. Я чувствовала жаркое дыхание, будоражащие прикосновения его языка, чуть щекотное, но безумно возбуждающее там, внизу живота, где каждый раз разрасталось горячее пламя. Я жадно ловила каждую эмоцию, которую дарило воображение. Сама строила свой сон, осмеливаясь оседлать несопротивляющегося любимого. Склонялась над ним, целуя глаза, нос и губы. Шейх лишь тяжело вздыхал, помогая мне руками взлетать, как тогда у реки. Я задыхалась переполненная удовольствием, стонала. Плавилась под ласковыми руками. Кричала, когда стонов было мало. Просила еще, просила не останавливаться. Тихо плакала, когда Шейх давал мне все, что я хотела, когда тело успокаивалось после прекрасного танца любви.

Обнимала его, вдыхая его неповторимый запах. И сегодня не выдержала, тихо прошептала:

- Ты любишь меня?

- Ты вс-с-се для меня, Юшани, - с обожанием тихо ответил лацерт, а сердце защемило от тоски.

- Почему же тогда ушел, - обиженно спросила, чувствуя, как подступают предательские слезы к глазам.

Сколько раз я мечтала спросить у него об этом. Сколько раз!

- Я должен был, маленькая моя, - мягкие губы чуть коснулись моей щеки, и язык быстро пробежался, вызывая во мне трепетную дрожь.

- Я люблю тебя. Я умираю без тебя, - закрыв глаза, призналась.

Рыдания вновь сдавили горло, и голос подвел. Я так хотела услышать, что он тоже любит. Хотела услышать признание. Открыла глаза и опять увидела теплую улыбку, которую он подарил. Как обычно это делал в прошлом.

- Юшани, - ласково позвал Шейх, подминая меня по себя, нависая сверху. – Юшани.

- Салли, подъем, ты опять проспала! – разорвал очарование сна дядя Майкл.

А мне показалось, что Шейх хотел сказать еще что-то очень важное. Вот-вот и я услышу такие желанные слова, но дядя… Я взглянула на родственника, и он тяжело вздохнул.

- Вот скажи, почему ты каждое утро в слезах? – подойдя поближе, он сел на кровать, беря меня за руки. - Ведь лекарство подействовало. Ты должна спокойно спать. Ты ревешь и ревешь, и так каждую ночь. Тебе что-то плохое снится? Салли, ответь.

- Наоборот, хорошее, дядя, - грустно улыбнулась в ответ.

Я не могла поделиться снами. Не могла рассказать о сокровенных желаниях, о том, что вытворяло мое подсознание. Это слишком личное, то, что я не хотела терять. То единственное, что связывало меня с Шейхом.

- Да неужели? Ладно, детка, вставай, - позвал родственник, сам поднимаясь и на ходу рассказывая, что он сегодня придумал для меня. - Сегодня напряженный день, мне нужна твоя помощь.

Дядя каждый раз так говорил, когда мне особенно было тоскливо и тяжело. Утерев лицо, села на кровати, чувствуя, как что-то течет между ног. Ну вот, реакция тела на сны дала о себе знать. Какой позор в моем возрасте, видеть эротические сны, от которых кончала. Я в юности такого не испытывала.

- Сегодня в центральный корпус прибудут новые пациенты, ты примешь их? - просительно проговорил дядя, будто невзначай заглядывая в стол и шкаф. Он постоянно контролировал, заботясь, чтобы я не запила, или того хуже, не подсела на таблетки.

- Да, - кивнула, не зная как встать, чтобы дядя Майкл ничего не заметил.

- До обеда ты приглядывай за ними, потом приедут корреспонденты. Все как обычно. Будут снимать, как правительство помогает жертвам войны, - продолжил безразлично говорить родственник, делая осмотр комнаты.

Я не препятствовала и делала вид, что не замечаю его странных передвижений. Говорить, что я ничем не закидываюсь, бесполезно. Мне оставалось лишь ждать, когда дядя начнет доверять мне, а для этого надо перестать просыпаться в слезах. Услышав о предстоящем веселье, скривилась. Мне осточертела вся эта непонятная суета вокруг моей персоны. Я уже давно не являюсь значимой личностью, я просто работаю в госпитале у дяди и все. Никуда не вмешиваюсь, но нет. Мне продолжают приписывать подвиги, к которым я даже непричастна.