все гуще. Здесь редко ступала нога человека, и природа была полноправной хозяйкой. Громадные деревья внушали невольный трепет, а шелест листвы звучал угрожающе. Мальчики смотрели себе под ноги, чтобы не оступиться. Птиц было мало, но их голоса звучали необычно, щебет доносился из-за спутанных ветвей, и казалось, что птицам известно что-то, чего не знают дети. Что-то важное, подумал Оуэн.

Они зашли в тенистую лощину длиной около ста метров, шедшую между двух скал, которые становились все выше.

– Добро пожаловать в овраг! – воскликнул Коннор так громко, что у них над головами задрожали ветки. – Здесь мы пройдем до полей с той стороны Пояса.

Оуэну стало неуютно, он сам не знал почему, но он предпочел бы, чтобы Коннор не кричал так громко, чтобы они прошли здесь тихо и незаметно.

В тени оврага было спокойно, земля была покрыта толстым слоем мха, и мальчики прошли вдоль почти пересохшего ручья.

– Сейчас как выскочит стадо динозавров! – заметил Чад. – Мало не покажется! Придётся бежать до конца оврага, пока они нас не сцапают! А овраг длинный, кстати?

– Ну и чушь ты несёшь иногда, – вздохнул Кори. – Ты слишком много кино смотришь!

– Около километра, думаю, – отозвался Коннор.

На вершине южной скалы Оуэн заметил какие-то странные очертания и, приглядевшись, разглядел старую электрическую вышку, покрытую плющом. Но никакого кабеля между ржавых перегородок, ни одного провода. Странно было видеть ее здесь, посреди дикой природы, вдали от города.

– Раньше в Мэхинган Фолз электричество шло отсюда, – объяснил Кори, который заметил взгляд Оуэна. – Думаю, это было не особо практично, каждую грозу вырубался свет во всем городе, так что провода закопали, и вышки остались заброшенными. Там наверху есть что-то вроде бункера, прямо посреди поля с высоковольтками, а к ним провода идут откуда-то из глубины страны, думаю, с атомной электростанции. Вот в этом бункере провода уходят под землю. Там пустырь метров в двадцать радиусом, довольно стремно, мы никогда там не ходим.

– Ого, звучит опасно.

– А парни из школы ходили туда и рассказывали, что у них вставали дыбом волосы на голове, когда они подошли!

– Ага, и волосы на заднице! – передразнил Коннор. – Фигня это все. Я там ходил, и ничего не было. Зато если зайдёшь внутрь, член сгорит и глаза вытекут!

– Жесть! – ответил Чад с ребяческим восторгом.

Оуэн поражался, какой полновластной хозяйкой была здесь природа. Некоторые вышки были почти не видны за листьями плюща и напоминали стальные скелеты, забытые останки цивилизации роботов… Десятки тревожных образов рождались в воображении мальчика, погруженного в свои фантазии.

Дорога направлялась вверх, и мальчиком приходилось обходить все более внушительные валуны, пробиваться через густой папоротник и перелезать через завалы упавших деревьев. Они шагали под звонкое журчание ручья, который разбивался здесь на маленькие потоки. Снова вышло палящее солнце, заставляя мальчиков обливаться потом. Лес поредел, и, сделав последний рывок, ребята наконец вышли на равнину с другой стороны гор. Они пересекли Пояс. Выбрались из Мэхинган Фолз. Оуэн понял, что Коннор был прав. Чтобы покинуть Мэхинган Фолз, надо по-настоящему этого хотеть. Город цепко держал людей в своих объятиях.

* * *

Перед мальчиками возникло кукурузное поле, уходящее до горизонта на севере и на юге. Высокие стебли, посаженные тесными рядами, были выше мальчиков по меньшей мере на голову. Оуэн застыл на месте. Он никогда не был на таком огромном поле и спрашивал себя, как ему здесь не заблудиться. Поле казалось настолько большим, что потеряйся он где-нибудь посередине, то умер бы от голода и жажды.

– А как мы сможем там ориентироваться? – спросил он.

Коннор поднял указательный палец.

– Молча! Солнце должно оставаться справа. Идёшь по одной своей борозде. Ферма Тейлоров будет сразу видна, у них на крыше высокий флюгер. Пруд оттуда недалеко.

Оуэн было не по себе, но поворачивать было поздно, так что он пошёл за всеми. По примеру Кори он раздвинул два стебля кукурузы и шагнул между ними, чтобы с удивлением обнаружить, что внутри и в самом деле шли борозды, похожие на узкие прямые тропинки. Из-за обилия листьев он не видел ничего дальше нескольких метров, но это было уже неплохо, по крайней мере не приходилось продираться через колючки и можно было дышать. Они шли синхронно каждый по своему ряду по направлению к югу. Коннор беззаботно насвистывал. Оуэн различал слева синюю футболку Чада, а справа – белую одежду Кори и слышал, как они отдуваются. Оуэн приободрился: они не потеряются. Наконец, это было похоже на настоящее приключение. Он гордо вдохнул полной грудью.

Монотонная ходьба по жаре действовала на него усыпляюще, и он сам не заметил, как они дошли до заросшей травой дорожки, проложенной для трактора. Сразу за ней снова продолжалось кукурузное поле.

– Ох, черт! – простонал Чад.

Оуэн в недоумении поднял голову и увидел метрах в пятнадцати чучело в джинсовом комбинезоне и потрепанной красной рубашке, распростертое, будто на кресте, и в соломенной шляпе. Тыква, которая служила головой, была странно наклонена, как от усталости, рот искривлен будто в усмешке, а в пустых глазницах что-то безостановочно копошилось.

– Он весь в личинках! – скривился Кори.

Пугало стояло на небольшой насыпи, с которой было видно все поле. Руками ему служили ржавые веерные грабли, которыми убирают листья, и их длинные лезвия угрожающе поблескивали, как пальцы жутких рук.

– Они не очень-то приветливые ребята, эти Тейлоры, – пробормотал Оуэн.

– Да, старик ненавидит всех на свете, – подтвердил Коннор, – но остальные вполне ничего.

Чад несколько встревожился.

– А они не пристрелят нас, если увидят, как мы купаемся в их пруду?

– Успокойся, они в любом случае нас не увидят.

– В смысле, они выходят только ночью? Как вампиры?

– Ага, вампиры-трудоголики, – осклабился Коннор. – У них полно работы, им не до нас. Давайте, почти пришли!

Все продолжили путь по параллельным бороздам, кроме Оуэна, который стоял в нерешительности. Ему не слишком-то хотелось продолжать путь по кукурузному полю, особенно когда это отвратительное пугало торчало на палке и пялило на них пустые глазницы.

Ты же не собираешься сдаваться, по крайней мере не из-за пугала! Если ты сейчас пойдешь обратно, тебе ни за что не простят! Ты будешь изгоем, слабаком, дезертиром! Ссыкуном!

Оуэн раздвинул стену из кукурузы и шагнул вперед. Он отставал уже метров на десять, но шел не быстро, внимательно проверяя, что у него на дороге не ползут личинки из чучела. Это было бы хуже всего. Он ненавидел этих тварей.

Пугало все также торчало на своем колу, возвышаясь над полем.

Вдруг сердце чуть не выскочило у мальчика из груди.

Ему