Кристина полюбовалась россыпью магнитов на холодильнике, подмигнула большому пузатому коту, который держал в своих глиняных лапах штопор, и улыбнулась, потягиваясь от удовольствия. В своем приятном состоянии она совсем позабыла о травмах, которые тут же напомнили о себе, когда она широко раскинула руки.

Она тихонько ойкнула, и Ник обернулся от шкафчика, откуда доставал посуду:

– Что случилось?

– Неудачно потянулась, – виновато ответила Кристина, потирая плечо. – Все нормально, не переживай.

– Точно? – с явным сомнением в голосе спросил он и добавил: – Тогда убеди меня, что я не поступил опрометчиво, доверив тебе нож.

Кристина засмеялась:

– Тут и убеждать нечего, я уже справилась без потерь.

Она подтолкнула корзинку с хлебом к центру стола и демонстративно отложила нож в сторону.

– Видишь? – она протянула к нему обе ладони. – Ни одного пореза, так что я в полном порядке. Лучше дай мне салфетки.

– Ладно. Сейчас. Куда я их засунул утром?

На столе закипел чайник.

Ник, не глядя, выключил его и принялся искать салфетки в выдвижном ящике стола.

– Держи, вот они.

Он положил перед ней новую упаковку бумажных салфеток с подсолнухами.

Продолжая приготовления к обеду, они обменивались ничего не значащими фразами. Теплый солнечный свет заливал кухню, и казалось, что за окном лето, а не канун Рождества.

– Так. Чашки есть, ложки есть, блюдца есть, – бормотал Ник, роясь в шкафчике. – Куда же я поставил заварочный чайник, ума не приложу… А, вот он. Ну что, зеленый? Или черный?

– Зеленый, – откликнулась Кристина, не поворачивая головы. Она развернула салфетку и задумчиво водила кончиком пальца по ярким лепесткам. – Оставь. Я уже закончила, сейчас сама заварю, ты никогда не умел правильно заваривать зеленый чай.

За ее спиной раздался звук бьющейся посуды.

Совершенно неожиданный, дребезжащий и жутко неприятный, этот звук словно расколол тихую прелесть зимнего дня и заставил ее вздрогнуть от испуга.

Ник замер у кухонного стола, держа в руках блюдце. Осколки чашки лежали у его ног, а сам он, не замечая их, напряженно смотрел на Кристину, его губы чуть подрагивали, словно он хотел что-то сказать и не решался. Переведя взгляд с пола на Ника, Кристина увидела на его лице изумление и… страх.

– Господи, Ник, что случилось?

– Что ты сказала? – прошептал он.

– Когда?

– Только что.

Она пожала плечами:

– Ничего особенного. Все готово, сейчас я заварю чай, и можно будет садиться обедать. Да что с тобой?

Она подошла к нему, взяла за руку и только теперь заметила капельки пота на его висках. А под ее пальцами бешено стучал его пульс.

– Боже мой, Ник, с тобой все в порядке?

Он, наконец, отвел от нее панический взгляд и перевел дыхание.

– Да… сейчас все нормально. Я просто подумал…

– Что? – Кристина заглянула ему в глаза, не представляя, что же там ищет.

– Да так, ничего, мелочь, – Ник несколько натянуто улыбнулся. На его лицо медленно возвращалась краска. – Ладно, Кристи, заваривай чай, я уберу осколки. Прости, что напугал тебя.

Кристина покачала головой и сняла с полки жестяную банку с чаем. Но не успела она насыпать заварку в чайник, как с пола до нее донеслось сдавленное шипение:

– Черт… – Ник зажимал правую ладонь пальцами, из-под которых сочилась кровь.

– Порезался?

Он кивнул и попросил:

– Кристи, вон в том ящике аптечка, достань, пожалуйста, пластырь.

– Ты уверен, что его будет достаточно? – Кристина переводила нерешительный взгляд с его лица на руку и на злополучный осколок на полу. – У тебя столько крови! Глубоко порезался? Дай, я посмотрю.

– Нет, – качнулся в сторону Ник. – Не нужно, я сам.

– Почему ты упрямишься? – удивилась она, доставая коробочку из выдвижного ящика.

– Я не упрямлюсь. Просто справлюсь сам. Ты только достань его из упаковки, пожалуйста.

– Хорошо.

Кристина подала ему полоску пластыря, отгоняя от себя абсурдную мысль, что Ник отказался от ее помощи, не желая, чтобы она, Кристина, к нему прикасалась. Пока он занимался рукой, она заварила чай, убрала с пола осколки и вернулась в свое кресло.

– Ну, и кому из нас нельзя доверять нож? – спросила она, когда Ник сел с ней рядом и они, наконец, принялись за еду.

– Это был не нож, – резонно заметил он и едва заметно поморщился, разглаживая пластырь: порез пришелся как раз на тонкую кожу между основаниями большого и указательного пальцев.

– Какая разница… Ник, ты хорошо себя чувствуешь? – Кристина внимательно наблюдала за тем, как Ник левой рукой берет ложку и опускает ее в тарелку с супом.

– Интересный вопрос от моей подопечной, – хмыкнул он. К нему, похоже, вернулось обычное ровное расположение духа, словно и не было этого странного эпизода с разбитой чашкой. – Кто кого должен об этом спрашивать?

– Ты меня и так постоянно спрашиваешь, могу же я для разнообразия поинтересоваться твоим самочувствием? – парировала Кристина.

– Для разнообразия – можешь, – великодушно разрешил Ник. – Кстати, ты не находишь, что сегодня мы спрашиваем об этом друг друга слишком часто? Преимущественно я тебя, но вот и ты тоже.

– И как?

– Что?

– Твое состояние?

– Сложно сказать, – с набитым ртом ответил Ник.

– Я попробую понять, – настаивала она. – Ник, послушай. Дело даже не в чашке. Как тебе объяснить… Порой ты несколько… ммм… странно себя ведешь, и я хочу разобраться, может, дело во мне и я просто чего-то не могу вспомнить или чего-то не понимаю. Ты тогда говори мне, ладно? Не молчи.

– Хорошо, Кристи, конечно, – он улыбнулся и накрыл ее руку своей. – А то, что произошло сейчас, пустяки, честное слово. И объяснять нечего. Поверь.

– Ладно, – согласилась Кристина с нотками подозрения в голосе. – На этот раз ты отделался.

Ник благодарно кивнул и вернулся к еде.

Они допивали чай, когда внимание Кристины привлек черно-белый рисунок над холодильником. Он был выполнен простым карандашом и, похоже, не был закончен. На берегу неспокойного водоема почти к самой воде пригибались от ветра тонкие деревца, зажатые в низине между двух пологих холмов. Набросок вызвал у нее стойкое ощущение узнавания и тревоги. Почему она заметила его только сейчас?

– Ник, это ты нарисовал?

– Я, – уверенно отозвался он, поворачивая головы.

Конечно, это он. Кто же еще?