— Да, — Алина кивнула.

— Итак, в наших северных широтах одновременно появляется целая стая исключительно опасных ядовитых рептилий. Чрезвычайно интересный штрих: не просто смертельно опасных змей, но змей-мутантов, змей-убийц, змей-людоедов. Людоедов — чего, насколько мне известно, не бывает вообще.

— Если не считать уникальных случаев, где виновниками были гигантские питоны, — вмешался в монолог подполковника Вержбицкий.

— В данном случае, как мы понимаем, речь не о них. И еще штрих — следует ли и его назвать случайностью? — все это происходит тогда, когда в Санкт-Петербурге вот уже три недели подряд стоит небывало теплая, практически летняя погода. Идеальная для активности интересующих нас существ.

Бардин помолчал, позволяя собеседникам самим просуммировать изложенные им тезисы.

— Мне кажется, я понимаю, куда вы клоните, — задумчиво произнесла Наговицына, поставив свою чашку на столик. — Но все же хотелось бы, чтобы вы сами задали интересующий вас вопрос. Впрямую.

— Именно, — поддакнул профессор.

— Впрямую? — переспросил подполковник. — Что ж, можно и впрямую. Считаете ли вы возможным, что эти змеи — оставим пока в стороне вопрос о том, как, когда и кем эти мутанты были выведены — массово и целенаправленно были доставлены в наш город?

— Вы что же, — изумился Вержбицкий, — подозреваете диверсию? Теракт? Биологическую атаку?

— Такая работа, Феликс Казимирович, — Бардин произнес это без улыбки. — И такой, соответственно, склад ума. Диверсия, теракт, атака. Пока все, что нам известно, вполне укладывается в эти схемы.

Он повернулся к Наговицыной.

— Что скажете, Алина Витальевна? Насколько реален именно такой шанс?

Ламанча встала со своего стула, медленно прошлась по комнате и вернулась к кофейному столику. Снова села на стул, взявшись за сиденье обеими руками и с полминуты молчала. Потом медленно помотала головой.

— Нет. Не думаю, что… То есть, конечно, теоретически и это возможно — в конце концов, теоретически возможно все, но… Знаете, я почти убеждена, что изначально речь шла все-таки об одной змее.

— Снова змея-беглянка? Я думал, что это уже отработанный вариант.

— Да, беглянка, но в ином смысле. — Она беспомощно посмотрела на Вержбицкого, словно ища у него поддержки. — Мне кажется, что в Санкт-Петербург вполне могла прибыть — скорее всего, на каком-нибудь грузовом судне, в каком-нибудь трюме — одна, но беременная змея.

— И, кроме того, зачем было бы рисковать, выбрасывая такой предполагаемый десант здесь? — подал наконец голос профессор. — Питерская погода, как всем известно, капризна, на дворе сейчас конец сентября, и температура в любой момент может опуститься вплоть до ночных заморозков. Тогда уж отчего бы не Астрахань? Не Ростов? Не Москва, наконец?

— Стоп, стоп, — Бардин поднял руки. — Вашим аргументам, Феликс Казимирович, безусловно, не отказать в рациональности. Могу добавить, что и наших специалистов такой выбор — Санкт-Петербург — тоже порядком озадачил. Однако Алина Витальевна, стоит все-таки при переборе вариантов придерживаться границ, устанавливаемых реальностью.

— Вы полагаете, я фантазирую? — Ламанча произнесла эти слова холодным бесстрастным тоном, но щеки ее вспыхнули.

— Не сердитесь, но если бы речь и в самом деле шла об одной, пусть и беременной змее, вся история приобрела бы действительно фантастический характер. Мне известно, — во всяком случае, так с ваших слов информировал нас майор Кремер — что детеныши этих мутантов способны к размножению с буквально с момента рождения. Значит, должно пройти еще минимум три-четыре месяца, чтобы на свет появилось второе поколение гремучников. Если мы примем на веру, что экземпляр на вашем лабораторном столе вынашивал это второе поколение.

Вержбицкий поднял руку, намереваясь возразить, однако Наговицына жестом остановила его. Бардин продолжал:

— Три-четыре месяца. Минимум. Сразу же возникает вопрос: если змея — та, первая — появилась здесь так давно, то почему мы до сих пор ничего о ней не слышали? Ни нападений, ни жертв, ни просто звонков от перепуганных граждан, заметивших столь необычное в наших краях чудовище? Но если беременная самка каким-то случайным образом прибыла в наш с вами город относительно недавно, тогда то, что лежит на столе, и есть ваша предполагаемая беглянка, а так и не родившееся потомство вы сами вынули из ее распоротого брюха. В этом случае, как вы понимаете, на всей нашей гремучей истории можно было бы поставить жирный крест. Тем не менее, вы утверждаете, — не думаю, что майор кардинальным образом исказил вашу мысль — что на воле обретается еще немалое количество даймондбэков, и что вся ситуация только начинает разворачиваться в полную мощь. Когда вся эта братия успевала спариваться, вынашивать потомство, рожать, да еще и вырастать до очень внушительных размеров? Это ведь не компьютерная анимация, не малобюджетный ужастик. Это — матушка-природа, которая в таких случаях работает постепенно и неторопливо. Уж вам-то это известно куда как лучше, чем мне.

Бардин развел руками.

— Я в тупике. Вы можете все это как-то объяснить?

— Могу, — спокойно произнесла Наговицына. — Объяснить это можно одним единственным словом: метаболизм.

Алина вкратце, но не опуская важных деталей, изложила подполковнику суть сделанных ею открытий. Время от времени свои замечания — в несвойственной ему лаконичной и деловитой манере — делал и Вержбицкий. Бардин кивал, что-то записывая в своем небольшом блокноте и сохраняя профессионально бесстрастный вид. Однако Ламанча видела, что это дается ему не без труда. В какой-то момент он оторвался от записей и, ткнув рукой в сторону дальнего оцинкованного стола, недоверчиво спросил:

— Значит, вы хотите сказать, что вот это чудовище — не более чем подросток? Половозрелый, естественно — тем более с таким-то выводком — но все же подросток?

— С большой степенью вероятности, Олег Владимирович.

Фээсбэшник вздохнул и черкнул пару новых строк в блокноте. Потом закрыл его, сунул в карман и свел ладони лодочкой на переносице.

— Метаболизм. Понятно. То есть, понятно так, как был бы понятен сюжет научно-фантастического романа. — Он хмыкнул, но как-то невесело. — Иначе говоря, умом принимаю, но тот же ум поверить отказывается. Беременность сроком в несколько недель и размножение в прогрессии едва ли не геометрической…

— Именно в геометрической, — вставил свои два слова профессор.

— Что ж, к черту «едва ли». Еще веселее. Таким образом, наша гипотетическая беглянка, как праматерь Ева, одна, за считанные пару-тройку месяцев, заселила град Петров своим многочисленным потомством. Которое мало того, что растет не по дням, а по часам, но еще и размножаться начинает с самой колыбели, с доясельного возраста…

— В общем и целом примерно так, — согласилась Алина. — За вычетом определенной метафоричности стиля, в котором вы подытожили имеющуюся информацию.