вообще можно сказать — тридцать пять тонн, и она вроде как прилипла к платформе, находясь в состоянии покоя. Ставим между массой и весом знак равенства, потом делим на три: одиннадцать с половиной. Чтобы кротовая нора «заметила» меня и раскрылась, нужно весить минимум столько же, сколько она. Применяю формулу, и выходит, что необходимо разогнаться до девяносто одного метра в секунду. Проще простого.

Не считая одной тонкости, не предусмотренной в формуле: равнина за платформой усеяна булыжниками, будто сотни стоунхенджей после землетрясения. Если «трамплин» не сработает, на такой скорости безжизненные каменные крокодилы разорвут меня и мою «акулу» в лохмотья.

Что ж, один шаг для человечества, и одна педаль в пол — для человека.

Увидимся на темной стороне Луны, Мэй.

Давлю на газ, колеса словно начинают дымить оранжевым дымом. Машина срывается с места и пускается рассекать пустыню, взметая клубы песка и ускоряясь. Останки завода и склон холма будто устремляются навстречу, а все что позади мгновенно исчезает в бордовой мгле. Никогда еще не был так близок к ощущению полета сквозь космическую пустоту, как сейчас.

Приближаюсь к платформе и начинаю понимать, о чем говорил Лью: ощущение, будто я уже переместился, и осталось только дождаться, когда меня догонит моя же тень. Хотя, я бы по-другому описал это чувство: словно червоточина тонкой ниткой потянулась ко мне — как хвост водоворота к сливу раковины — и в хвосте этом просматриваются очертания как моего спорткара, так и противоположного конца равнины. Наверное, это что-то вроде галлюцинации, потому что передо мной явно ничего похожего на воронку. Скорее пузырь воздуха с пылью внутри, и то без каких-либо контуров. Неописуемое зрелище, но сразу становится ясно: это именно оно.

И тут над платформой вздымается густой вихрь песка, в котором буквально можно раствориться. В этот момент ловлю себя на мысли — если все получится, во время чемпионата это тоже будет играть на руку. Песчаные смерчи явление не редкое, и нет ничего паранормального в том, что один из них вырос до гигантских размеров. Пусть он и похож на взрывную волну в обратной перемотке — может, просто так пересеклись потоки ветра. Хотя не об этом сейчас нужно думать, а о том, какого…

…черта я все-еще не на той стороне? Что это? Получилось?

От шока теряю управление и чуть не опрокидываюсь. Едва выравниваю руль и тут же понимаю: от булыжников, на которые я несся, и следа не осталось. Это уж точно, иначе мне пришел бы конец.

Но получилось ли?

Видеть со стороны не то же самое, что сделать самому. Я действительно в другом конце равнины, и то, как сильно это поражает воображение, не передать словами. Человеческий мозг не способен переварить такой опыт, вот и все что приходит на ум. Поэтому, нужно просто принять как данность — в одно мгновение я переместился на полмили и оказался за холмом, а руины завода и россыпь камней остались где-то позади.

Точно так же позади скоро останется Оазис. Теперь я точно не сверну с пути.

VII

Когда-то в красном городе было место искусству. И я говорю не об искусстве добывать терций. Под выставки художников даже возвели отдельный модуль, вход в который представлял собой точную копию каменного Сфинкса. Теперь от парадного изваяния осталась только голова с железными прутьями, накренившаяся над кратером, как напоминание об одном из самых сильных метеоритных дождей со времен колонизации. А еще — об оглушительном треске, с которым проект «Оазис: столица будущего» провалился.

Модуль искусства не прослужил своей цели и полугода, но одно мероприятие в его залах состоялось. А первой и последней была выставка картин итальянца по имени Луи, чьи шедевры мало кто понял (если понял вообще). Думаю, всеобщее непризнание и заставило его сменить холст и кисточку на руль спорткара. А может, все дело в кризисе, который вывел на первый план материально полезные виды деятельности, превратив искусство в излишнюю роскошь.

Луи не просто так взял себе гоночный псевдоним «Пикассо». Его настоящая фамилия настолько сложная, что я даже примерно не могу ее припомнить. А вот «Пикассо» в самый раз, особенно для единственного в городе художника. Хотя его мазня имеет мало общего с картинами испанца, напоминая больше следы шин в исполнении каракатицы.

Впрочем, искусство штука сложная, поэтому здесь могу ошибаться. Мэй как-то рассказала мне историю — ни то притчу, ни то реальный случай — про то, как однажды к реальному Пикассо пришел тип, считавший себя художником. Он говорил, что рисует не хуже, и показал мастеру свои «шедевры» в таком же ключе — сплошные абстракции из треугольников и квадратов. Пикассо на это посмотрел и спросил, сможет ли новоиспеченный творец нарисовать, например, человеческую руку. Тип помотал головой, на что маэстро ответил «когда сможешь, тогда и приходи».

Так может оказаться и в случае с этим парнем — либо он великий виртуоз, которого нужно понять, либо бездарный сноб. Главное, чтобы не оказался асом вроде Рэя Линка или Рама Вольфа, и не открыл в себе новый талант — заставлять соперников глотать пыль. Потому что сильных гонщиков в нынешнем сезоне и без него хватает.

Рядом с развалинами Сфинкса расположена штаб-квартира «Ралли Меридиана». Запись на участие, взнос и прочая организационная ерунда происходит по сети, но за сол до начала чемпионата организаторы собирают всех пилотов, чтобы повидать лично. И это не какой-нибудь официоз с фуршетом, конфетти или чем-нибудь в таком роде. Всем давно плевать на подобные мероприятия — только проведите гонку и раздайте денежные призы, чтобы сразу в порт и на корабль. На гонщиков хотят посмотреть по той простой причине, что личное присутствие — самый эффективный способ идентификации. А делают это прямо перед гонкой для того, чтобы проверить, кто до сих пор в игре, и внести поправки в графики, если кто-то выбыл. Мало ли что с кем-то может произойти до открытия чемпионата.

В этот же день проверяется соответствие спорткаров требованиям, поэтому прибыть нужно либо на болиде, либо с ним. Паркуюсь в стояночном ангаре и вижу, что многие пилоты предпочли второй вариант — большинство машин стоят на самоперелетных платформах. Что ж, я попал в