на вопрос ответил Тима, — у них не так много вариантов улучшить свою жизнь. За возможность стать свободным и надежду, лишь надежду, улучшить свою жизнь, многие за тобой пойдут. Особенно, если все правильно сделать. Да и сыграть в добрую королеву можно.

— Ну не знаю… — задумалась девушка, — роды ни за что не поддержат подобного монарха.

— Поддержат, если увидят в этом выгоду, — не согласился с ней Тима.

— И в чем же эта выгода?

— Пока не знаю, но уверен, что мы найдем, как сделать так, чтобы на нашей стороне были еще и влиятельные люди.

— Это все твои идеи? — после некоторой паузы поинтересовалась девушка.

— Нет, — отрицательно покачал головой молодой человек, — я еще предлагаю как-то договориться с Имокийским подпольем. Уверен, что там тоже есть кому трон занять. Тебе ведь не нужна Имокия в составе твоего королевства? — поинтересовался он.

— Не нужна. Правда, мы опять же не знаем как с ними связаться, — она задумалась на некоторое время, — а знаешь, ведь может и правда получиться. Все вот это. Да, уйдет много времени и сил, но все вполне реально.

— Ну что, ваше величество, поддерживаете мою идею? — с нарочито серьезным видом поинтересовался Тима.

— Поддерживаю, — рассмеялась девушка, — полностью поддерживаю.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ночи в Орслине, особенно весной и осенью, были темными. И, если в верхнем городе, или в более-менее зажиточных районах нижнего, еще можно было встретить уличное освещение, то сюда, в бедняцкие районы, фонарщикам дорога была заказана. И не только потому, что их могли убить, ограбить или просто избить, нет. Все дело было в том, что правительству города было откровенно плевать на тех, кто не дотягивал до уровня «приличного человека». Впрочем, это чувство было обоюдным — жителям трущоб тоже было плевать на всех чиновников, вместе взятых. Тут были свои. Они не носили дорогих костюмов, не пытались умничать в городском совете, не надували важно щеки, проезжая по городу. Но власть их была не менее, а зачастую и более, реальна и крепка, чем власть магистрата.

Впрочем, Орлека с ними, с настоящими хозяевами человеческого дна, практически ничего не связывало. Как-то так получилось, что за свои, вырванные у судьбы, пятнадцать лет жизни его угораздило не попасть ни в одну из мелких банд, состоящих из таких же как он сам, брошенных на произвол судьбы малолеток. Был ли тому причиной незлобивый характер Орлека, а может и наставления его рано почившей матушки, что всегда учила его быть честным и справедливым человеком? А может то, на что он насмотрелся за свою недолгую, но полную испытаний жизнь? Орлек не знал. Но он видел во что банды превращают людей. Помнил своего приятеля Тошика, помнил в какое чудовище превратился этот, в принципе, неплохой человек. Помнил Лику, смешливую и веселую девчонку, которая очень гордилась тем, что ее, двенадцатилетнюю малолетку приняли в свою компанию такие взрослые и серьезные, шестнадцатилетние парни. Помнил как плакала мать Лики, когда нашли то, что осталось от тела ее дочери. Помнил и не хотел себе подобной судьбы.

Впрочем, совсем без общения с бандитами не обходилось. Все же район его проживания давал о себе знать. Тут ты или работаешь на одного из смотрящих или платишь ему дань. Был, конечно, и третий вариант, но его добровольно никто никогда не выбирал.

Орлек как раз возвращался со встречи с одним из них. Маруру, ставший новым смотрящим их района вместо убитого недавно Тарика, желая как-то компенсировать свои потери от недавней войны банд, решил увеличить дань для простых работяг. О чем и проинформировал их на сегодняшней сходке. Почему только для работяг, Орлек понимал прекрасно. Если брать больше с бандитов, то те могут и взбунтоваться. Если со шлюх, то можно огрести проблем от их сутенеров, которые лишь номинально подчинялись смотрящим. Нет, конечно были и те девки, что ходили непосредственно под бандами, но там все было печально в плане заработка. Вроде и ноги практически сутками не смыкают, а денег пшик, так как приходится, в основном, обслуживать своих. А кто же будет со своих монету требовать?

Вот и получалось, что кроме работяг, больше и некого трясти. Работяги что? Они разобщены, за них некому постоять. Сами они тоже не бойцы. И то, что им, в итоге, просто-напросто не на что будет жить, Маруру не волновало совершенно.

И теперь, идя по темным улицам ночного Орслина, Орлек прикидывал как ему быть дальше. Того заработка, что он получал, работая на разгрузке кораблей уж точно не хватит на то, чтобы и новую дань заплатить и дожить до следующей зарплаты. Был, конечно, вариант на который его подбивал вышеупомянутый Тошик. Но там было все столь мутно, что Орлек, даже не смотря на уверения своего приятеля, что дело верное, чувствовал что лезть не стоит. Чувствовал тем странным чутьем, что присуще диким зверям и людям, выросшим на улице.

Своему чутью он привык доверять. Да и глупо было бы не прислушиваться к тому, что тебя уже не раз и не два спасало. Вот он и не хотел лезть в эту подозрительную авантюру и, следовательно, можно смело отбрасывать в сторону предложение Тошика. А раз так, то у него опять нет вариантов.

И все бы ничего, можно было походить по складам, там всегда нужны были работящие руки на одну-две смены, но там было ничуть не легче чем с кораблями. А работа на разгрузке итак, сама по себе, занимала очень много времени и сил. Он уходил из своей небольшой, кособокой, глиняной халупы, служившей ему домом затемно и возвращался туда тоже затемно.

Отчаяние накатывало на Орлека волнами, заставляло опускаться руки, но он старался не поддаваться, хоть и понимал всю безвыходность своего положения. Маруру дал ему два дня на то, чтобы собрать и принести недостающую часть денег. И пусть он мог заплатить, благо у него отложено было немного монет, а дальше что? Что он будет есть? Как он будет расплачиваться в следующем месяце?

— Ладно, разберусь как-нибудь, — пробормотал юноша себе под нос, сворачивая на улочку, ведущую как раз к его дому, — чай не я один должник такой.

Вдруг он заметил краем глаза чью-то фигуру, стоящую совсем рядом с ним. Резко развернулся и увидел невысокого, лысого, но с шикарной бородой, мужика, внимательно его рассматривающего.

— Че тебе надо? — грубо поинтересовался у мужика Орлек, — хрена ты на меня пялишься?

Мужик явно удивился, но