В середине ночи мы с тетушкой наелись не хуже Боуза во время романтической катастрофы на пятерых. На утро я поняла, почему умные люди не советовали ложиться спать на полный желудок. Мне приснился самый горячий и откровенный сон за всю мою сознательную жизнь. С Калебом в главной роли. Начиналось все, как накануне, в комнате, залитой лунном светом, только на женихе уже не было одежды. А закончилось, как в любовном романе, присланном Холтом, но гораздо откровеннее.

Проснулась ранним утром, когда солнце только-только прогоняло предрассветные сумерки. Дыхание сбилось, горло саднило, халат и ночная сорочка… Ни того, ни другого не было. Куда делся халат не нашла, но ночная сорочка свисала со стенного светильника. Видимо, я срывала покровы и расшвыривала, куда придется. Получилось, прямо сказать, выразительно.

Но хуже все было сердцу: оно стучало, как бешеное. Двести ударов в минуту, не меньше. Совершенно несовместимо с жизнью! Кажется, я не умерла во сне по единственной причине: от эротических снов ещё никто не издыхал и мне не стать первой.

— Святой демон, ты ли это? — отшатнулась я от зеркала, когда сумела заставить себя подняться с перевернутой кровати.

Из отражения на меня смотрела бледная девица с лихорадочно блестящими глазами и пунцовыми, словно зацелованными губами. Выглядела она ужасно унылой, как серое утро за окном.

— Все! Заканчиваю с чтением откровенных романов! — пообещала я этой странной девице.

О чем, приведя себя в порядок, немедленно написала в записке Холту и отправила вместе с богомерзкой книжкой. Ответ пришел с такой скоростью, словно лучший друг держал почтовую шкатулку под мышкой.

«Тебе приснился жгучий сон?» — Кажется, его ехидный смех можно было услышать через семь королевств, что нас разделяли.

«Нет!» — сухо ответила я.

«Расскажи!» — потребовал он и, не дождавшись ответа, добавил: — «С подробностями!»

Не успела я превратить записку в пепел, сорвав раздражение на безвинной бумаге, как кристалл на крышке почтовой шкатулки вновь замерцал.

«Раз светлые заразили тебя добропорядочностью, и ты больше не читаешь интересных книг, то держи…» — написал Холт в небрежно брошенном сверху томика листочке. Он прислал мне свод правил поведения послушниц в монастыре для чародеек.

«Холт Реграм, ты кретин!» — даже не стала я делать вид, что не обиделась.

Вообще, чувство юмора лучшего друга мне импонировало, но сегодня хотелось его проклясть через расстояние в семь королевств каким-нибудь противным заклятьем несварения.

Завтракала я в общей столовой с тетушками, дядюшками и дедом. Из молодежи больше никто не явился, а мой жених с Люсиль укатили с самого утра в город, о чем Мириам торжественно объявила, усаживаясь за стол. Стоило радоваться, что злодейский план работал тютелька в тютельку, как мне представлялось, но отчего-то на душе было уныло. И зло. Злость эта горела в груди обжигающим комом и не позволила запихнуть в рот ни ложки каши. Хотелось кого-нибудь проклясть на хр… на смерть.

Мириам завела разговор о приготовлениях к скорому празднику. Не без удовольствия она вспоминала, что щедрый Калеб взял все расходы на себя и предложил не ограничиваться в тратах. Уверена, у всех сложилось впечатление, будто тетушка готовила обряд для родной дочери, а не для нелюбимой племянницы. Даже у самой нелюбимой племянницы и деда.

— Энни должна участвовать в приготовлениях, — заметила Летисия. — Это ее обряд.

После ночного набега на кладовую она скромно жевала кусочек омлета на пару, который выглядел не просто невкусным, а каким-то… болезненным.

— Будешь участвовать? — повернулась тетушка Мири ко мне.

— Нет, — покачала я головой.

Тетушка, не стесняйтесь, готовьте праздник для дочери. Я рядом постою и посмотрю, как вы счастливо станете тещей из ада.

— Я же говорю, что молодежь совершенно не желает ничего делать… — повернувшись к соседке, с удовольствием громким полушепотом принялась ворчать она. — У Люсиль тоже одни наряды в голове, а уж Ронни…

— С утра написал секретарь Боуз, — вдруг прервал дед сердитое молчание, заставляя меня отвлечься от теткиных причитаний. — В мэрии снова что-то случилось. Хотят тебя видеть.

— Двадцать золотых, — спокойно предложила я цену.

— Ты колдуешь от имени ковена, — воззвал к совести дед.

— Вы мне не отдали семейный знак, — с издевательской усмешкой напомнила я, что по-прежнему Истван, но только в свободном полете на метле. — Так что, отправите ученика? Он в прошлый раз вышел из мэрии на пять минут и до сих пор не вернулся. Боуз будет счастлив его видеть. Он там дубовую дверь изрисовал.

— Езжай, — буркнул Парнас.

— Чеком или монетами? — уточнила я.

Дед в сердцах плюхнул ложку в тарелку с кашей. Густые белые капли расплескались в разные стороны, но, не достигнув скатерти, собрались обратно. Эффектное заклятье, ничего не скажешь.

— Я, конечно, могу колдовать от своего имени, но, вы же понимаете, дедушка, потом люди начинают ходить…

— Монетами! — буркнул дед.

— И портальный амулет, — мило улыбнулась я. — Сегодня отвратительная погода.

— На улице ясно, — сдержанно заметил Парнас, кивнув на окно, через белые кружевные занавеси которых просачивались по-осеннему чахлые солнечные лучи.

— Понимаю, совсем потеряли сноровку, дедушка? Это все возраст. Вы сделайте, как придется. Если амулет перенесет меня в другой квартал, то я пройдусь. Люблю, знаете ли, перед чародейством пешие прогулки.

— Десять монет за амулет, — буркнул он, думая, будто уест меня.

— Вычтите из оплаты.

Он что-то пробормотал под нос, то ли признал поражение, то ли в сердцах меня обругал, но через полчаса после окончания завтрака служанка принесла мне в покои шкатулку с портальным амулетом. Оставалось его зарядить темной магией. В жизни не подумала бы, что пресветлый Парнас легко поддается на провокации!

Перемещаться из замка я не решилась, с портальной магией у меня, прямо сказать, были кое-какие сложности, поэтому вышла на улицу. На свежем воздухе картин не побьешь дорогой фарфор, не сорвешь со стены картины, да и сами стены тоже не испортишь. Погода стояла чудесная. Эбигейл с подружками загружались в коляску.

— Доброе утро, Энни! — зачирикали подружки. — Мы едем в город за лентами, шоколадом и булавками!

— Мы бы тебя подвезли, — проговорила Эбигейл с непроницаемым лицом, — но, как видишь, места нет.

— Не беспокойся, у меня портальный амулет, — мило улыбнулась я, продемонстрировав стеклянную сферу размером чуть больше пуговицы, заключенную в резной серебряный кулон. — Доброго пути, девушки!

Сжав подвеску в исходящем дымком кулаке, я эффектно растворилась в воздухе и прежде чем перейти на другую сторону (к мэрии, а не тот свет, хотя кто знает) успела заметить кислые лица подружек. К счастью, на площадь перед зданием мэрии я переместилась без неприятных сюрпризов и эффектно. От фигуры в разные стороны разлетелась волна возмущенного воздуха, поднявшего с брусчатки пыль. С бронзовой башки отца-основателя снесло голубей. В разные стороны брызнули прохожие, не ожидавшие явления миру чародейки.