Теперь и Лис мог вздохнуть с облегчением.

Через несколько минут появилась Элис. И снова в зале смолкли все разговоры, а головы одобрительно закивали. Джерин поднялся ей навстречу и вдруг осознал, насколько она прекрасна. Он уже привык видеть ее в потрепанной дорожной шляпе и маловыигрышной одежке. Теперь же, в облегающем льняном платье цвета морской волны, она казалась совершенно другим, поражающим воображение существом.

Слуги Тургиса искусно добавили цвета ее глазам и губам, а волосы завили в пушистые локоны. Этот стиль, весьма популярный сейчас в Элабоне, очень ей шел. Другие женщины в зале были причесаны так же. Лис заметил не один завистливый взгляд, брошенный в сторону Элис, и ощутил гордость оттого, что сумел завоевал ее любовь.

Тургис тоже поднялся. Он поклонился, поцеловал ей руку.

— Сияние вашей красоты придает блеск и моему скромному заведению, — воскликнул он.

А увидев, что девушка не привыкла к столь выспренним комплиментам, тут же лукаво подмигнул и спросил:

— Что, во имя Даяуса, вы нашли в этом неотесанном дикаре, который привез вас сюда?

Почувствовав себя в своей тарелке, Элис улыбнулась и села. Тургис накапал немного солнечного нектара на донышко каждого из четырех бокалов, закупорил бутылку и произнес тост:

— За вновь обретенную дружбу и грядущие наши успехи!

Все выпили. Джерин подержал напиток на языке, наслаждаясь его шелковистой нежностью, похожей на сладостный поцелуй. Услышав, как Вэн одобрительно хмыкнул, он порадовался, что его так много путешествовавший по свету друг сумел открыть для себя что-то новенькое.

Тургис снова наполнил бокалы, на этот раз из бутылки с местным напитком. А когда в животе у Джерина заурчало, официант принес ужин. Как раз вовремя, подумал он, иначе я бы умер с голоду. Первым блюдом был суп, аппетитно приправленный кусочками свинины и мелко нарезанным скаллионом. За ним последовало второе, которое Тургис назвал «мясной мозаикой». И Джерин смог уже в точности убедиться, что повар этого заведения не только артист, но и гений кулинарии. Протушенное на медленном огне, а затем обжаренное в масле мясо ягнят и телят было сдобрено острым соусом и дополнено отбитыми хвостами омаров вперемешку с орехами. В качестве гарнира к этому изысканному творению прилагались цельные хвосты морских раков. Джерин в жизни не пробовал ничего вкуснее. На фрукты и сладости, которые подали на десерт, он уже едва мог смотреть. А Тургис все это время заботился о том, чтобы ни один бокал на столе не оставался пустым.

У Лиса от выпитого уже начала кружиться голова, когда Тургис объявил:

— А теперь расскажите-ка мне о вашем путешествии.

И все трое наперебой принялись излагать свои версии приключений, выпавших на их долю, постоянно поддразнивая и дополняя друг друга. Джерин попытался замять историю своего единоборства с зубром, но, к его неудовольствию, Элис потребовала рассказать все подробно.

Тургис проницательно глянул на Лиса.

— Не забываешь прикрывать свой фонарь колпаком, а? — Он повернулся к Элис. — Миледи, перед нами талантливейший человек, только сам он об этом не подозревает. Он может спеть песню, украсть кошелек (даже у меня, беспринципный нахал!), определить, что за насекомое длиной в палец сидит сейчас на кирасе его друга Вэна, а также присоветовать, как вылечиться от его укуса…

Великан выругался и прибил злополучное насекомое.

— Зря ты так, — сказал Лис. — Это была всего лишь тростянка. Она совсем не кусается, ее пища — сок деревьев.

— Вот видите, — победно воскликнул Тургис. От вина у него раскраснелось лицо и развязался язык. — При помощи заклинаний он может сотворить кошель, туго набитый…

— Разве что грязью, — отозвался Джерин, мечтая, чтобы Тургис заткнулся.

Восторженные похвалы раздражали его. Как, впрочем, и любые слова одобрения. Будучи вторым сыном в семье, он редко их слышал и так и не научился правильно на них реагировать. Он хорошо знал свои сильные стороны, но старался не афишировать их. Эти вещи особенно полезны тогда, когда о них никто не подозревает.

Но Тургис не собирался молчать.

— Кроме того, — продолжал он, — этот северный разбойник — самый добрый и преданный друг, о каком только можно мечтать.

Элис и Вэн торжественно кивнули.

— А в бою он стоит троих. Я отлично помню, как однажды он разделался с тремя мошенниками, вздумавшими ограбить меня, хотя сам в ту пору был всего лишь подростком.

— Ты мне никогда об этом не рассказывал, — удивился Вэн.

— Это были просто пьяные хулиганы, — пояснил Джерин, — а наш друг мне немало помог. Он здорово управляется с разбитой бутылкой.

— Я? — воскликнул Тургис. — Что говорить обо мне, старом и толстом слизне. Ну а что случилось после того, как зубр был убит?

Услышав, как бежал Маврикс, Тургис громко расхохотался.

— Честно говоря, мне нравится этот бог за похвальное пристрастие к виноделию, но от ритуалов, его прославляющих, веет жутью.

А Джерин, не вдаваясь в подробности, уже въезжал в столицу. Но Элис была не из тех, кто дает себя провести.

— Вот он опять упустил кое-что очень важное, — объявила она. — Понимаете, во время путешествия мы с ним очень привязались друг к другу, хотя он и пытался скрывать свои чувства за напускной мрачностью.

Она с вызовом посмотрела на Джерина, но тот отвел взгляд, сосредоточив все свое внимание на бокале. Так и не получив поддержки, Элис храбро продолжила:

— Поэтому совсем не удивительно, что, когда он спросил меня, можно ли ему будет, уладив свои дела, вернуться на юг и начать ухаживать за мной по-настоящему, я с гордостью согласилась.

— Лорд Джерин, прими мои искренние поздравления, — сказал Тургис, хлопая его по руке. — Миледи, я бы предложил вам то же самое, ибо мне горько думать о том, что ваша красота в ваших детях будет разбавлена кровью этакой обезьяны.

Джерин вырвал руку из лап Тургиса.

— То, что ты здесь хозяин, еще не дает тебе права оскорблять своих гостей.

— Оскорблять? Я просто решил поделиться с вами своими сомнениями.

Тургис разлил всем вина и уже собрался было произнести очередной тост, но ему помешала свалка, возникшая в зале. Двое мужчин, пытавшихся очаровать холодно посматривавших на них красивых ситонийских куртизанок, поднялись со своих мест и принялись тузить друг друга. Трое рослых официантов схватили их и выволокли на улицу.

Тургис вытер лоб.

— Слава богам, что они не повздорили позже. Это могло бы помешать Оснаброку сосредоточиться. Вот, кстати, и он.

Восторженный гул и даже редкие аплодисменты встретили Оснаброка — низкорослого крепыша. Каждый мускул на его теле казался высеченным из камня. Из одежды на атлете была лишь черная набедренная повязка. Он нес шест футов в двадцать длиной и с перекладиной в ярде от его завершения.