дворе как-то был провал грунта – небольшой, сантиметров двадцать. Так на следующий день там уже валялись банки из-под пива и сигареты. Мне кажется, что это российский менталитет – не доносить мусор до того места, где ему положено быть. Мы во всем вокруг нас видим мусорное ведро или место для свалки. Я много раз видел матерей, дети которых играли посреди мусора на природе. Взрослым было все равно, они оставляли после себя ещё больше мусора. У нас вообще много мусора.

Секретарь кивнул и откинулся на спинку стула.

– Хорошо, – высказался Главный. – Принимая во внимание вашу работу, ваши заслуги

перед страной и вашу характеристику, наша комиссия посовещается и пример решение. Есть возражения?

Никто не возразил. Инквизитор тоже. Меня вывели в коридор и посадили на скамейку. В дальнем конце коридора стоял охранник. Он иногда на меня посматривал.

– Я выйду покурить, а вы тут сидите, понятно?

– Ага.

Инквизитор вытащил из кармана пачку сигарет, но уронил ее на пол. Он спешно поднял пачку, но несколько сигарет выпали оттуда. Он поднял их тоже и неловко засунул обратно, сломав при этом одну из них. Я усмехнулся.

– Вам это кажется смешным?

– Нет, я просто решил, что вы усмешны.

– Успешны?

– Нет, усмешны. Это когда ты достигаешь какой-то цели, но очень неуклюже. Например, тебя просят заварить чаю, а ты сначала роняешь крышечку от чайника, потом просыпаешь часть чая на стол, потом забываешь, что в чайнике кипяток и обжигаешься. В конце концов, ты завариваешь чай, но делаешь это неаккуратно. Мы это называли «усмешить».

– Инквизитор нахмурился и ушел прочь. Я слышал, как эхом по коридору разнесся звук закрывающейся двери. Я хотел подойти к другим палатам, чтобы посмотреть, кто там сидит, но не рискнул. Побоялся, что охранник заметит.

Когда Инквизитор вернулся, он прошел в актовый зал. Я остался сидеть в коридоре, словно студент в ожидании оценки или зачета. Через несколько минут он вышел.

– Всё хорошо, комиссия решила, что вы можете вернуться домой. Разумеется, все наши договоренности, которые были в контракте, подлежат строжайшему исполнению. Мне не надо вам говорить, что будет в случае нарушения договора. Завтра утром вас посадят на самолет до Москвы. Дальше вы сами. Переночуете в аэропорту, в зоне ожидания. А сейчас пойдемте за вещами.

Мы пошли по коридору, затем поднялись на второй этаж по лестнице и вошли в темную комнату без окон. Там располагался гардероб со стойкой и вешалками человек на пятьдесят. Инквизитор включил свет. На полу были наши вещи – сумки, чемоданы, пакеты.

– Найдите свою сумку и вперед.

Я начал копаться в вещах и нашел свою сумку и два пакета. На секунду у меня возникла мысль взять что-нибудь ещё, но я вытряхнул её из головы.

– А как же остальные?

– Не могу знать. Пойдемте.

Конечно же, он знал.

– Вы мне можете сказать, я же надежный. Скажите хотя бы про Юру, он мой друг.

Возникла неловкая пауза. Инквизитор посмотрел куда-то вдоль коридора, а затем на меня.

– Комиссия приняла решение, что он неблагонадёжен. Ввиду его заслуг и положительной характеристики, мы решили оставить его тут, в городе. Он будет здесь жить и

работать. Под нашим присмотром. Это всё, что я могу вам сказать.

Инквизитор посадил меня в машину, а затем зашел обратно в здание. Мы стояли и не двигались. Водитель слушал радио. После прогноза погоды, заиграл какой-то лихой «блатняк»:

«А на Должанскую, а на должаночку

Отвёл я ночью одну гражданочку.

И показал я ей своё перо

Я не писатель, я вор, и всё»

Через пару минут Инквизитор вывел из здания Илью с вещами. Увидев меня, Илья привычно и искренне улыбнулся. Инквизитор задержал его на секунду у машины. Он достал из внутреннего кармана пачку сигарет и закурил. Несмотря на музыку, я расслышал кое-что из их разговора.

– У вас хорошие друзья в Москве. Не всем повезло так, как вам.

Илья пожал Инквизитору руку и сел в машину. Водитель завёл мотор, и мы поехали.

– А как же остальные? – спросил его я. – Ты знаешь, что с ними? Где все?

– Ну Игорь час назад уехал в аэропорт, ему на самолет до Минска надо.

– Какой самолет? Как улетел? Ты с ним говорил?

– Да, у него командировка. Его начальство вызвало, там ребятам помогать надо.

– Его допрашивали?

– Я так понял, что не стали. Он с вот этим товарищем, что вопросы задавал, за руку здоровался по-свойски и так разговаривал, будто они с первого класса знакомы. Обсуждали каких-то общих друзей.

– А тебя что спрашивали? Ты тест прошел?

– Да сложно сказать. Меня сначала попросили вспомнить гимн России, но я больше первого четверостишия не знаю. К моему удивлению, оказалось, что этого достаточно. Потом он спросил, что я думаю о зарплатах учителей. Я сказал, что они слишком мало получают. Мужик этот покачал головой и передал мое дело комиссии. Те сказали, что с такими характеристиками ничего они предложить мне не могут. Но затем пришла какая-то бумага, ходатайство, как они сказали. И меня отпустили. Вот так.

Всю оставшуюся дорогу до аэропорта мы ехали молча. Видимо, очень устали. В аэропорту началась кое-какая жизнь. Работала кофейня, две стойки регистрации, военных было мало, администрация обновила несколько рекламных плакатов. Илья взял себе в автомате стаканчик кофе и шоколадку. Я захотел чаю с сахаром, но к моему огорчению, автомат налил мне эспрессо без сахара. Или что-то, что было похоже на эспрессо – примерно 50 мл черного кофе. Я хотел записать телефон для жалоб, который был написан на автомате, но подумал, что это вряд ли поможет. Я выпил кофе залпом, не получив никакого удовольствия, а затем увидел в толпе знакомое лицо в очках.

В очереди на регистрацию на рейс стоял хоббит-адъютант Денис с черной сумкой в руке и рюкзаком за спиной. На нём была обычная гражданская одежда, так что он был похож на студента. Я подбежал к нему и встал рядом.

– А вы разве не в Москве с генералом?

– Нет, – ему потребовалось некоторое время, чтобы меня узнать. А может он и не узнал, но сделал вид, что узнал.

– Значит, война уже точно кончилась?

– Да, кончилась. Может там в лесах есть ещё партизаны, по традиции, но это уже не наша проблема.

– А чья?

– Не знаю. РЖД.

– А вы случайно не знаете, недавно у вас дезертировали несколько солдат, что с ними случилось? Известия есть?

– А вам зачем? Интервью взять хотите?

– Нет, мы уже не на работе. Мы с вами летим