— А нам-то чё? — подозрительно беспечно спросила бабка.

— Намекаю; древний, могучий, одноглазый, одинокий, мужского рода… Никаких параллелей не возникает?

Вместо ответа моя домохозяйка покрутила пальцем у виска и залилась счастливым старушечьим хохотом! Я почувствовал себя облитым помоями при посторонних людях…

Нет, это, наверное, слишком крепко сказано, но… состояние, знаете ли… Вот если над вами хоть когда-нибудь искренне и заливисто гоготала трёхсотлетняя старушка, которой вы только что раскрыли душу, — вы меня поймете! Нет — ваше счастье.

Я заткнулся, мрачно отвернувшись к окну. Яга в изнеможении плюхнулась на край скамьи, но, видимо, слишком близко к краю. Скамья опасно накренилась… Я невольно заинтересовался. В тот же миг бабка хряпнулась задницей об пол, на ходу пытаясь удержаться за край стола, а в результате свезла на себя всю скатерть с посудой, да ещё была пришиблена причудливо извернувшейся скамейкой сверху! В горнице воцарилась неестественная тишина…

Я замер в своём углу. Назим (верный, но думающий!) тоже не рискнул вылезти с утешениями.

Яга абсолютно молча, без стонов, без мата, без контрзаклинаний выбралась на свет божий, мокрая от остывшего чая и липкая от варенья и мёда. Потом чинно перекрестилась на иконы в красном углу, поклонилась им низко-низко и скромно повернулась ко мне: — Древний бог, говоришь, Никитушка? Более с тобой по-пустому спорить не буду. Иди-ка делами служебными займись, не ровён час, уже и к обеду шамаханы пожалуют. А у тебя ещё и свадьба завтра, я вечор точненько договорилася. Отец Кондрат на что уж ох как венчания переносить не любит, а пришлось! Ну и я, старая, покуда информацию всякую тебе на иноземца твоего поразыскиваю. По своим каналам, не по официальным… После чего, даже не взглянув на меня, твёрдым строевым шагом отправилась к себе в горницу. Через пару минут с тазиком тёплой воды и полотенцем туда же нырнул заботливый азербайджанский домовой. По лестнице встревоженно простучали женские каблучки…

— Что случилось, милый?

— Всё в порядке, — нежно улыбнулся я. — Неровно сел, навернулся на скамье, что-то пролил, чего-то разбил, всё по мелочи.

— Где есть неприятель?! — грозно прорычала Лидия Адольфина, появляясь следом, в ночной рубашке и с дубовой табуреткой наперевес. Грозная у нас царица! Это хорошо, это, кстати, просто замечательно, потому что именно это нам сегодня и надо.

— Ваше величество, к обеду все ожидают подхода шамаханской орды. Ваш супруг сейчас не в лучшей форме, боюсь, что ополчение придётся возглавить вам. Возвращайтесь в родные палаты и…

— Найн.

— Не понял… — Мне показалось, что я ослышался, и даже Олёна удивлённо подняла брови.

— Найн, я не могу туда пойти… — каким-то совершенно упавшим голосом прошептала царица. — Горошек больше не есть меня любить. О майн гот, как тут всё больно…

Она значимо стукнула себя кулаком в обширную австрийскую грудь и тихо опустилась на ступеньки лестницы. Я беспомощно посмотрел на бывшую бесовку, но она ответила мне неожиданно строгим и неуступчивым взглядом, типа: «Довёл бедную женщину? Все вы, мужики, козлы…»

Ну, с очевидным не поспоришь, козлы среди нас есть, и немало. Хотя стерв среди женского пола тоже хватает, что ж нам, из-за этого прямо сейчас разборки устраивать?! Дел невпроворот! Да и я вам тут не штатный психолог, а обычный лейтенант милиции. У меня, в конце концов, совершенно другие функции и задачи…

— Митька-а!

В сенях раздался грохот, и всклоченная голова моего напарника высунулась из дверей ещё до того, как я перевёл дух.

— Младший сотрудник Лобов, приказываю — быстро умыться, привести одежду в порядок и, не тратя времени на завтрак, провести с матушкой государыней нравоучительную беседу с целью психологической разгрузки. Ей сейчас тяжело и грустно, поэтому велю проявить максимум такта и товарищеского участия.

— Слушаюсь, Никита Иванович, — всё ещё сонно кивнул он. — А повесть жалостливую деревенскую прочесть можно?

— Можно, — подумав, согласился я. — Но только не в лицах и не на три часа без антракта в туалет. Коротенько перескажешь, по существу. Ей всё ж таки ближе к обеду войскам вдохновенные речи зачитывать. Так что настрой соответствующим образом. Да, выйдешь во двор, свистни ко мне Еремеева!

Митька тряхнул чубом в знак покорности моему начальственному диктату и исчез. Царица, вздохнув, пошла к себе наверх, явно огорчённая, что прямо сейчас табуретку сломать не об кого. А вот свою невесту я попросил остаться. Да какое там… Я только рот открыл, а она уже спорхнула вниз и присела рядышком, нежась виском о моё плечо. Я мягко обнял её, тихо целуя в затылок…

— У меня сегодня много работы. Вернусь поздно. Лихо, война, шамаханы, наша свадьба, всё надо успеть…

— Свадьбу перенесём, потерпим уж как-нибудь, — с пониманием откликнулась Олёна.

— Больше никаких переносов, Яга договорилась, отец Кондрат не поймёт. Он очень строг в разделении дел мирских и церковных. Раз поставлено венчание, значит, будет! А там хоть землетрясение, хоть Третья мировая, его уже не колышет, у него свой взгляд, свои приоритеты. Богу — Богово, и в первую очередь!

— А мне чем скорее за тебя выйти, тем радостнее, — не скрывая горящих глаз, прошептала моя ненаглядная. — Забрал ты сердце моё, дяденька участковый… Вот сейчас бы в храм позвал — пошла бы не думая! Без платья подвенечного, без подруг, без девичника, без смотрин, без свахи, без дружек, без изюма и роз, без соболей, без благословения материнского и отчего, без поезда свадебного, без гостей с подарками, без черниц с псалмами, без…

— Стоп! — Я с трудом удержался, чтоб не прикрыть её дивный ротик ладонью. — Это что же, ещё неполный список того весёлого мероприятия, в котором нам предстоит участвовать завтра в первой половине дня?

— Уже сегодня, — всё ещё улыбаясь, подтвердила моя Олёна. — Свадьбу ещё до венчания праздновать начинают, и чтоб жизнь у молодых по-людски сложилась, немало времени на всё потратить надо. Знаешь, сколько народных примет на свадьбу написано? У-у, до ночи читай — не прочтёшь…

— А вот без всего этого никак? Я только-только отошёл от поздравлений и обещаний, у меня пол-Лукошкина в гости набилось, и каждый со своим «прими, не побрезгуй!». Милая, а нельзя просто тихо обвенчаться у отца Кондрата и сбежать в свадебное путешествие куда-нибудь на Золотые Пески в Болгарию? Там сейчас тепло! А Митя с Ягой пусть тут всех хоть неделю упаивают…

— С тобой — куда захочешь, только пальцем помани!

— Счастье ты моё ясноглазое. — В воодушевлении я расцеловал любимую в обе щеки, а в дверь деликатно постучали. Мы сдержанно отодвинулись друг от друга.

* * *

— День добрый, сыскной