была одета в джинсы и футболку, обтягивающие и подчеркивающие фигуру, и стоять с ней было одно удовольствие, если бы не взгляды разгуливающих по коридору ребят. Из двери аудитории выглянул тот самый смуглый парень, оглядел Матвея, кивнул девушке:

— Крис, не забыла, что мы вечером идем в кафешку?

— Я не сказала «да», милорд, — оглянулась Кристина. — Наверное, пойдете без меня.

— Ну, мы еще обсудим этот вопрос. — Парень глянул в глубь коридора. — Вон Скунс идет, закругляйся.

Девушка фыркнула, посмотрела на Матвея, не успевшего сказать ни слова.

— Не хочешь пойти с нами в кафе? Впрочем, вижу, не хочешь. Тогда давай пойдем куда-нибудь еще. Если, конечно, у тебя есть время, — деликатно добавила она.

Матвей улыбнулся, получив в ответ улыбку девушки.

— Когда вы заканчиваете?

— В шесть, но я могу и сбежать.

— Подъеду к шести, жди, у меня есть кое-какие дела. Ты ведь в ДАСе[233] живешь? Как устроилась?

— Отлично, и девочки в комнате хорошие. — Кристина нахмурилась, вспомнив что-то, но тут же ее лицо разгладилось. — В принципе мы можем посидеть в кофейне и в ДАСе.

— Потом обговорим варианты. Беги, действительно Скунс идет.

Кристина оглянулась на входившего в аудиторию преподавателя английского языка, — Матвей знал его, — сморщила лоб.

— Девчонкам он нравится, а мне нет. Смотрит как… как паук, и губы все время облизывает. От такого поневоле вспомнишь Хайяма.

— Что именно?

— Ну, он говорил, что учиться необязательно.

Матвей кивнул и процитировал:

Так как истина вечно уходит из рук, Не пытайся понять непонятное, друг. Чашу в руки бери, оставайся невеждой, Нету смысла, поверь, в изученье наук.

Кристина засмеялась:

— Я Омарчика тоже читаю и люблю.

— Чао, — подтолкнул девушку к аудитории Матвей и, не оглядываясь, пошел к лестнице. Ее взгляд он чувствовал спиной, но не обернулся, чтобы не смазать впечатление, пока не хлопнула дверь. И сразу же увидел в тупичке с дверью туалета того самого парня в белом, Тараса, которого он «отбил» у налетчиков в собственном доме.

— А говорят, гора с горой не сходится, — сказал тот с легкой улыбкой, выступая вперед.

У Матвея вдруг появилась уверенность, что парень этот намного старше, чем кажется. Глаза его смотрели на мир как бездонные колодцы, в которых стыло бесконечное знание. Он все видел, знал и умел, как столетний патриарх, хотя на вид ему можно было дать не больше двадцати восьми.

— Как вы меня вычислили? — тихо спросил Матвей, напрягаясь: у него возникло ощущение, что его ощупывают изнутри. — Вероятность повторной случайной встречи очень мала.

— Вы реагируете как ганфайтер, — погасил улыбку Тарас. — Пойдемте поговорим, у меня есть ключ от пустой аудитории, там нас никто не побеспокоит. — Он пошел вперед, не оглядываясь, в уверенности, что собеседник последует за ним.

Матвей расслабился, не чувствуя опасности, сказал в удаляющуюся спину:

— Здесь разговора не получится. У меня машина, поехали в центр. Я знаю пару хороших кафе.

Через полчаса они сидели в уютном кафе на Маросейке, где столики были отгорожены друг от друга решетками из бамбука, увитыми плющом, и где можно говорить спокойно под тихую музыку, не опасаясь быть подслушанным.

Матвей заказал себе то же, что и собеседник: салат, грибной суп, филе трески, запеченное в тесте, кофе. Однако ел, не чувствуя вкуса. Он не любил играть по чужим правилам. Еще раз, более внимательно оглядел сотрапезника, отметил гибкость и скупую точность движений, тихую скрытую силу и снова поразился выражению лица, дышавшего внутренним глубоким и всепонимающим покоем. Этот человек знал и видел так много, что становилось не по себе. Возраст его угадать было невозможно — двадцать восемь или сто двадцать восемь лет? Матвея мороз продрал по коже, хотя он и не выдал своих чувств, понимая, что Горшин видит его переживания. И все же Матвей отметил и кое-что новое в его облике: нет-нет да и вспыхивали на его лице искры тоски и горечи. Человек этот явно не был счастлив, тая в глубинах души неведомую боль.

Во время всего разговора Матвей чувствовал себя скованно и был напряжен, как никогда. Впервые в жизни ему встретился человек, способный читать его как книгу, вычисливший траекторию его движения и даже суть задания, о котором должны были знать лишь трое. Иногда ему удавалось отстроиться от цепкого взгляда Тараса, выскользнуть из пальцев его психофизического ощупывания, и тогда у собеседника в глазах вспыхивали интерес и уважение. И еще Матвей все время ловил себя на мысли, что все это с ним было. Память мучительно пыталась подсказать что-то, намекнуть, сообщить нечто важное, но главное — уже прожитое однажды!

— Предлагаю сразу расставить точки над i, — сказал Тарас, заказав кофе по второму разу. — Я работаю на «Чистилище». Стоит расшифровывать?

— Не стоит, — остался спокойным Матвей. Чего-то подобного он и ожидал, а главное — поверил Горшину сразу.

— Вы хорошо воспринимаете неожиданности, — похвалил его Тарас, не дождавшись продолжения; оба неторопливо принялись пить кофе. — Только не вздумайте задерживать меня. — В глазах Горшина мелькнул и пропал насмешливый огонек. — Даже с вашей подготовкой сделать это будет нелегко. А то, я вижу, вы уж подумываете…

Матвей, действительно прикидывающий вариант захвата собеседника, помедлив, кивнул:

— В этом пока нет необходимости.

— Мне нравится это ваше «пока». Итак, продолжим. Кстати, вы хорошо закрываетесь, я имею в виду мысленный блок. В роду экстрасенсов не было? Отца-колдуна, например, бабки-ведьмы?

— Родителей сроду не имел, — мрачно пошутил Матвей. — Я не знаю, о чем вы говорите.

— Значит, способности врожденные. Надо же, человек владеет адаптивной психофизической защитой и не является лицом Круга! Парадокс. Но об этом мы еще поговорим. Я знаю, кто