— А родители? Они что не потеряли тебя?

— Я позвонил и сказал, что уехал в Питер. Отец сказал, что я «своенравный засранец» и бросил трубку. Я перезвонил. Взяла мама. Сказала, что папа расстроен и против того, чтобы она со мной общалась. Хорошо, я все понял. Я все понимаю с первого раза. Я решил, что не стану с ними общаться, пока они сами не позвонят. Двадцать лет прошло — не звонят! — всплеснул руками Штоколов, — А ты говоришь — семья! Да с такой семьей, врагов не надо! Если бы не случай, вообще не знаю, чтобы со мной было. Ты же сама понимаешь, что значит, когда какой-то мужик трогает тебя, как попало и где попало?

— Кирилл, а почему ты мне тогда не рассказал?

— Я не знаю, зачем сейчас рассказал. Я никому не говорил. Ну, не считая отца… Я знаю одно, в тот момент, когда я валялся на скользком, холодном полу, и думал, что вот-вот…, я был уверен, что в тот же вечер вскрою себе вены, если не умру от болевого шока прямо под ним…

— Кирилл, — постаралась прервать его воспоминания Лена, — Это невообразимо…

— Так что давай больше не будем о моей семье… Я раз в десять лет созваниваюсь с братом. Знаю, только что он женат, и что у него дочь, ей сейчас четырнадцать и зовут ее Катя. Вот и все. Моя семья — это ты. Ты самый родной и самый близкий мне человек за всю мою жизнь. Тебе я безгранично доверяю, о тебе я хочу заботиться, тебя делать счастливой… Извини, что излишне навязчив в своем стремлении быть вместе, — пожал плечами Кирилл.

— Ты меня извини… Знаешь, я даже не мечтала, что стану для тебя столько значить. Я всегда знала, что ты — моя жизнь, но я не думала, что стану для тебя родной… Так игрушка, забава…

— Никогда больше так не говори и даже забудь, что так думала, — приложи палец ей к губам, велел Кирилл.

Лена покачал головой в знак согласия, и Кирилл скрепил их договоренность страстным поцелуем.

Через неделю Кирилл и Елена собирались на отдых в Италию, когда в планы внес коррективы один телефонный звонок.

— Да, — как всегда, первая взяла трубку Лена, — Да, он дома, я сейчас передам ему трубку, — пообещала она и протянула Штоколову телефон, с какой-то непонятной ему усмешкой, — Кирилл, у меня некое «дежавю», хотя на сей раз это из всемирного олимпийского комитета…

— Что им надо? Хотят лично попросить меня участвовать в Олимпиаде? — засмеялся Кирилл.

— Даже не думай соглашаться! — шутливо пригрозила ему Лена и передала телефон.

— Да, я вас слушаю. Извините, но это имя мне ни о чем не говорит… Ну, да, я помню сумму баллов. А, это был он, ну так что ж теперь? Какое это сейчас имеет значение, кто мне и что ставил? Скончался? Ну, я соболезную его родным. Извините, а как меня касается его завещание? — все больше и больше удивлялся Штоколов тому, что ему отвечали с того конца телефонного провода, — Сообщить мне что? Что?! И он написал это в завещании? И доказательства приложил?! Не могу поверить! Только что это сейчас меняет? Не может быть! И как это будет выглядеть?! Я и подумать не мог, что такое возможно! — расплывался в восторженной улыбке Штоколов, — И когда я должен быть готов? Да, конечно, я приеду. Да, да, я принимаю все ваши извинения, я понимаю, что в этом нет вашей вины. Да, спасибо, я очень рад, что все встанет на свои места. Всего доброго, — попрощался Кирилл, положил трубку и тут же подхватил Лену на руки и закружил в объятиях.

— Кирилл, что случилось? — недоумевала Лена, хотя и так же широко улыбалась, как и Кирилл.

— Не поверишь! Это просто фантастика! Это будет такой скандал!

— Кирилл, не томи!

— Помнишь мое злосчастное серебро на последней Олимпиаде?! Оно превратилось в золото!

— Что? Как? — опешила Лена.

— Вот так! Скончался Оливье Робер, один из судей, и в своем завещании он просил передать в Олимпийский комитет одно письмо. Там признание о том, что его и еще одного судью, чье имя указано, купил тренер Стокера, и прилагаются каике-то неопровержимые этому улики, какие-то бумаги и видеозапись.

— Получается, то, что тебя засудили теперь признанный факт?

— Да! Мне вернут золото, а Стокера навсегда дисквалифицируют, он больше никогда не сможет выйти на лед в соревнованиях! Всех пригласят в Москву, поскольку извинения должны приноситься от Олимпийского комитета нашей стране. Со Стокера снимут золотую медаль, и наденут мне! Вот, блин, мне же надо будет вернуть серебряную! Куда я ее дел? Надеюсь, я ее не выбросил? — спохватился Штоколов.

— Не переживай, я видела ее одной коробке из-под обуви, — успокоила его Лена, — А вообще, это фантастика! Ты трехкратный олимпийский чемпион! — восторженно говорила ему Лена.

— Повтори… Говори мне это, говори! — смеялся Штоколов.

— Трехкратный олимпийский чемпион, — томно шептала ему на ухо Лена.

— Я самый счастливый человек на земле! Через две недели я получу свою третью золотую олимпийскую медаль!

— Я так за тебя рада! Безумно рада! — не меньше, чем Штоколов, светилась от счастья Лена.

Уже на следующий день все крупные мировые издания пестрили главный скандалом из всей истории Олимпийских игр. Телефон Кирилла буквально разрывался. Услышать его комментарии хотели все. Интервью, фотосессии и ток-шоу, его звали всюду как в России, так и за ее пределами. Он и до этого был словно национальный герой, но сейчас… Казалось, его готовы просто носить на руках.

Естественно, Кирилл отправился в Москву с Леной. Ему хотелось, чтобы она разделила с ним триумф, и она, как всегда, была рядом. Хотя на нее никто и не обращал внимания. Казалось, она просто невидимка, что ни один журналист не задался вопросом, что это за девушка следует за Штоколовым тенью, не отходя ни на шаг?! Все оказались сконцентрированы исключительно на нем, а не на его окружении.

Стокер же оказался настолько же подавлен, насколько Штоколов счастлив.

— Ну, что, скажи мне что-нибудь, добей меня, — сказал Стокер, как только столкнулся с Кириллом в коридоре.

— Зачем? Я ничего не хочу тебе говорить. Ты поплатился за свою глупость. Так запятнать свое имя и сломать карьеру, мало кто додумается! А ведь стоило просто потерпеть. Раз побыть вторым, чтобы потом стать первым. Нужно было просто подождать, когда я уйду, и не пришлось бы кого-либо покупать, ты и так стал бы первым на бедующей Олимпиаде. А так что? Зря учил новые каскады и четверные?

— А знаешь, почему я не потерпел?

— Тщеславие?

— Мне хотелось обыграть тебя! Ты как заноза в заднице! Ты везде первый, везде лучший! Какой смысл другим заниматься по четырнадцать часов на катке, если придешь ты и все равно унесешь золото?!

— Ты так говоришь, как будто пока ты потел по четырнадцать часов на катке, я в солярии загорал! — не мог не отреагировать Кирилл, — Ты думаешь, мне все так легко далось? Да я по двадцать часов торчал на этом чертовом люду, отогревая термосом очерствевшую коленку! Насколько я знаю ты женат и у тебя двое дочерей?!