себе зарок. Что больше в моей жизни мужчин не будет. Моя семья — это только Маша. Буду думать, как мне купить жильё. Я бы взяла ипотечный кредит и начала платить уже за свою квартиру, но на первоначальный взнос нет средств.

— Твой Андрюша не хочет тебе сплатить половину того, что вы внесли как первоначальный взнос при приобретении трёшки.

— Я даже заикаться боюсь. Вдруг новая блажь брызнет. Только Борис Григорьевич его осадил. Так что эксперименты пока оставим. У меня работа и хорошая работа, и я буду делать ставку на неё.

— Тогда смысл искать съемное жилье. Собирай деньги, и мы что-нибудь присмотрим. Родители смогут чем-нибудь помочь тебе?

Я пожала плечами.

— Вряд ли. Собираются дачу продать. Но что она будет стоить в сельской местности? Сущие копейки.

— Ладно, поживём — увидим.

Телефон брякнул от звонка входящего сообщения, и на уже тухнувшем экране большой смайл от Инны с красочной подписью: «Жива?»

Оправляю в ответ смайл, отражающий моё прекрасное самочувствие.

Надо ещё как-то собрать силы и попробовать поработать с документами Воронцова. Следующий этап — разрешение на строительство и внесение данных в кадастровый учет. И проект Воронцова наша компания будет вести до конца. Крайне выгодный проект.

И почему Мирра отдала его мне? Надеется, что я не вытяну и выпихнет меня из своего отдела?

Хотя какого-либо враждебного отношения я к себе не заметила.

Строга.

Но ровно, как и со всеми.

Я поставила телефон на зарядку, и руки сами тянутся к нему. Я проверяю входящие, втайне надеясь на сообщение от него. Но там только молчание.

Я одернула себя тут же. Я давала себе зарок — никаких мужчин.

И нечего проверять входящие звонки с тайной глупой надеждой.

***

Начало весны оказалось холодным и дождливым. Плачущие небеса вдруг сменялись мелким мокрым снегом. И Маша, к моему несчастью, решила заболеть. Я верчу в руках градусник, остановившийся на отметке тридцать восемь. Мы и так хорошо стартанули, но, как и все дети в условиях холодной и мокрой весны, с диагнозом ОРВИ сидим на больничном. Мирра Аркадьевна рвёт и мечет. И мы с больной Машей мечемся между работой и детской поликлиникой. Моя стабильная работа опять зашаталась, как ветряная мельница в ураган, лопасти которой крутятся в бессмысленном танце.

Тут Лана помочь мне никак не сможет. У неё такой же плотный график и даже по субботам. Родители слишком далеко. Оля беременна.

Какой-то трешь. Подмывало позвонить бабушке Маши, Маргарите Андреевны, но результат точно будет нулевой. Легче это сделать чужому человеку.

Вера Владимировна!

Сердце аж подскочило от накрывшего нервного возбуждения.

Я набрала номер любимой соседки.

— Олеся? Здравствуй.

— Добрый день, Вера Владимировна.

— Что случилось? Олеся, что делается! Твой живет с другой женщиной. Рыжая, яркая такая и ни с кем не здоровается.

— Да всё равно, с кем он живет, — я отмахнулась от новости, но неприятный осадок остался, — нужна ваша помощь.

— Маша?

— Да. Не хотите месяц поработать няней для Марии.

— Почему бы и нет.

— Только приезжать будет нужно ко мне, — я, правда, ещё не спросила у Ланы разрешение на присутствие чужого человека, — расходы на транспорт мои.

— Хорошо. Диктуй адрес.

Я хожу с одного угла кухни в другой и готовлюсь к разговору с Ланой. От заветного хлопка входной двери подскакиваю от неожиданности.

— Ты что такая испуганная?

— Лана. Что скажешь, если я найму няню на месяц?

— Хорошая идея.

— Дело в том, что няня будет приезжать сюда.

Я понимаю, что села верхом на Ланку и свесила ноги.

— Пусть приезжает. Я не против.

На сердце отлегло.

— Лана, спасибо. Вера Владимировна очень хорошая женщина. И это всего на месяц.

— Меня саму эта мысль посетила, но ты уже успела и няньку найти.

— Она приезжает завтра с утра, — произношу виноватым тоном.

Глава 24

Мирра Аркадьевна уже полчаса оправдывается перед Воронцовым по телефону. Я вжалась в свое кресло. Песочат нас не по нашей вине. Просто в дело Воронцова вмешался форс-мажор.

Мирра Аркадьевна положила трубку. Громко и ёмко выругалась, и нервно барабанит по столу. Также нервно набирает чей-то номер.

— Виталик, сучёнок! Возьми трубку.

Понятно, чья кандидатура выбрана Миррой, чтобы спустить напряжение, читаемое на её лице. Виталик, похоже, весь в мыле и небольшой просвет в непрекращающихся осадках использует для кадастровых работ, которые вылетели из графика.

— Герман. Собирайся. Наведаешься к Виталику. Узнаешь, что ему осталось по срокам. И потом к Воронцову на поклон. Петру Михайловичу улыбаемся на все тридцать два и уговариваем его потерпеть.

Валеева нашла другую жертву.

— А может, мы вместе поедим? — несмело проблеяла я и уставилась в монитор, потому как Мирра Аркадьевна сверкнула глазами в мою сторону.

— Блеснёшь девичьим очарованием. Я уже в том возрасте, когда его осталось совсем немного. И такого прожжённого жука мои тридцать два не возьмут. А у тебя получится уговорить.

— Ну почему я? — Внутренне удивляюсь неожиданному заданию.

У Вики есть машина, и она в два счёта попадёт на место, где, по задумке Воронцова, будет стоять гостиница. Инна вообще воплощение женского очарования. У Воронцова при её виде вообще челюсть упадёт.

— Ты в курсе всех нюансов проекта Воронцова, — говорит Мирра Аркадьевна как будто прочитала мои мысли.

— Хорошо, — покорно соглашаюсь и, молча собравшись, выхожу из кабинета.

Как назло, обула сегодня ботинки на высоком каблуке. Как раз для того, чтобы преодолевать грунт на пустыре.

Я обвела взглядом большой участок и фигуру Виталика вдалеке. Замахала руками и, набрав побольше воздуха, кричу что есть силы: «Виталий!» Ноль реакции в мою сторону.

Я чертыхнулась и, рассекая по вязкому грунту, утопая каблуками в грязи, топаю к нашему кадастровому инженеру, стоящего посредине пустыря в обнимку со своей рогатиной.

— Виталик, ты почему трубку не берешь?

Злая, запыханная, стою перед Покровским, всё также не обращающим на меня ни малейшего внимания.

Виталий, не глядя на меня, достает трубку телефона и, взглянув в экран, также не глядя, произносит: «Двадцать восемь входящих. Если я на все будут отвечать, то сроки работ затянуться еще на неделю».

— Воронцов рвет и мечет.

— Ничем не могу помочь.

Спокойствие Покровского удивляет. Нервничают все. Воронцов, Мирра, я, в конце концов. Но Покровский спокойный, как танк.

— Когда закончишь?

— Как только, так сразу, — нараспев отвечает Виталик, специально продолжая злить меня и, взглянув на меня и мои чудные ботинки, усмехается: «Черевички свои вымазала».

Я вздохнула. С неба начали капать редкие, но крупные капли.

— Тебе лучше уходить отсюда. Сейчас начнется дождь.

Это мне не хватало. Зонт