В другой раз моя деликатность была воспринята превратно, в результате чего удачливый бизнесмен, оценивший мою способность сопереживать, или, как принято сейчас говорить, проявлять «эмпатию», предложил мне стать его официальной любовницей. Этому человеку я хочу посвятить страничку своей исповеди.

В аэропорту города Нагоя тридцатипятилетний русский пассажир Владимир Северцев изрядно принял на грудь и своим, мягко говоря, раскованным, а вернее, разнузданным поведением, поверг японцев в замешательство. Местные власти предъявили ему претензии. В свою очередь Северцев, президент международной ассоциации цирка, был крайне возмущен тем, что работники российской авиакомпании не встали на его защиту. Этакий набоб, уверенный в себе и не ограниченный в средствах, он иронично и свысока общался с «япошками» и пытающимся его урезонить представителем «Аэрофлота».

Я с красноречивым молчанием оценила его искрометный юмор и виртуозное владение русским классическим языком, плавно переплетавшимся с фольклорными оборотами речи. Но, как ни странно, я была единственной, кто не осудил нашего пассажира, а постаралась понять и поставить себя на его место.

В течение всего полета в порыве щедрости Северцев пытался засыпать меня подарками из магазина дьюти-фри, раскрывал передо мной толстое портмоне и требовал, чтобы я помогла истратить все его содержимое. Напрасно я объясняла, что существует этика поведения и что, при всем своем расположении к нему, я не могла взять от него подарков. Он ничего не хотел понимать.

— Крошка, если тебе неудобно перед коллегами, я сделаю так, чтобы они на тебя не косились и не завидовали. Я не позволю, чтобы тебя обижали, — сказал Северцев, пытаясь меня обнять.

Я вовремя уклонилась, иначе его порывистость могла скомпрометировать меня перед остальными пассажирами.

— Вы ошибаетесь, Владимир, мне никто ни в чем не позавидует, — как можно искренней сказала я, хотя понимала, что он прав.

И все-таки Северцев сумел надеть мне на руку часы с жемчужным браслетом. Когда я вернулась из пассажирского салона, то наблюдательная Ольга тут же заметила дар, преподнесенный пассажиром.

— Ничего себе, ты зря время не теряешь, — прошипела она.

Мое уязвленное самолюбие заставило меня испытать душевный дискомфорт. Но тут подошел на глазах трезвеющий Владимир и исправил положение, купив завистливой Ольге и всем остальным независтливым членам бригады по подарку, тем самым заставив их закрыть глаза на его проявленную ко мне пылкость.

Выпытав у Ольги подробности моей личной жизни, Севернее сказал, мягко дернув меня за длинную косу:

— Через пару недель я лечу в Париж. Что тебе оттуда привезти?

— Спасибо, я человек самостоятельный, и у меня как будто все есть, — вполне правдиво ответила я.

— Ольга, ты слышишь, что она говорит! — разозлился Северцев. — Видите ли, ей ничего не нужно. Она одна воспитывает ребенка и хочет убедить меня в том, что у нее всего достаточно. Ну, скажи мне ты, что для нее купить в Париже.

— Я думаю, уместно привезти ей из Франции французские духи, — сказала раздобренная его подарком Ольга.

— Гм, духи само собой. Нет, я куплю ей машину, — внезапно осенило Владимира.

В эту минуту он был похож на лесоруба Илью Ковригина из известного фильма «Девчата», в порыве любви загоревшегося идеей купить отвергшей его Тосе часы с золотым браслетом.

«Болтун», — подумала я тогда. Уже перед самой посадкой окончательно пришедший в себя Северцев сумел убедить меня в том, что нам просто необходимо встретиться в Москве.

В первую минуту я даже не узнала Володю, настолько он изменился, в приглушенного тона костюме от Кардена, в туфлях итальянского производства из мягкой кожи, с уложенными в модную прическу волосами, с шикарным букетом белых лилий, он, как сказочный принц, вышел из своего сияющего «мерса». Поведение Северцева отличалось деликатностью и прямо-таки королевской вежливостью. Его непринужденные манеры и природная элегантность хотя и были безупречны, все же выдавали внутреннюю скованность и легкую растерянность. На предложение поужинать в ресторане я ответила отрицательно, такие заведения мне за границей наскучили. Мы пили чудесное вино прямо в машине, уютный салон которой располагал к светской беседе.

Скоро напряжение спало, и после страстного продолжительного поцелуя Володя сказал:

— Ты моя женщина, лютик, моя, я это чувствую. Только я очень занятый человек. И мне нужна определенность. Ты согласна быть моей?

— Я не совсем тебя понимаю, — растерялась я.

— Я имею в виду по большому счету. Жена не будет помехой, у нее есть все и вдобавок тумбочка, набитая купюрами, и это вполне ее устраивает. Ей безразличны мои интересы, а мне — ее. Я все для тебя сделаю, только отнесись к моему предложению со всей серьезностью.

— Володя, ты говоришь так, словно хочешь заключить деловой контракт, — обиделась я.

— Не дуйся на меня, лютик. Я не так часто делаю подобные предложения, вернее не делал их вовсе. Я предлагаю гражданский брак. Подумай над этим, — серьезно сказал Северцев, теребя пальцами мою косу. — Познакомь меня со своим сыном.

— Не сегодня, — удивилась я его желанию увидеть моего Вовку.

Он оставил машину на стоянке, отдав мне ключи и сказав:

— Если тебя устраивает эта машина, то она твоя, если нет, через пару недель у тебя будет такая, какая тебе нравится, в любом случае мне нужна копия твоего паспорта, — деловито сказал Северцев.

Он уехал, взяв такси и пообещав приехать завтра, а я осталась, ошеломленная этим свиданием.

На следующий день я побывала в его офисе, где он до боли терзал мои губы, не выпуская из цепких объятий.

— Ты знаешь, я влюбился. Как мальчишка, влюбился, — сдерживая дыхание, произнес Володя.

— Если ты думаешь, что вот здесь все и произойдет, то глубоко ошибаешься, — строго сказала я и по его реакции поняла, что оказалась права в своих предположениях.

В тот вечер Северцев познакомился с моим сыном, сумев вызвать у ребенка восхищение. Мой маленький Вовка сидел в кожаном салоне рядом с большим Володей и, глядя на него влюбленными глазами, отказывался идти домой.

— Мама, я хочу еще прокатиться на такой красивой машине, — просил сынишка.

— Завтра, завтра, ты будешь кататься, сколько хочешь, — говорил Северцев, намекая на то, что завтра должна состояться купля-продажа автомобиля.

Мне стало даже как-то страшно, и я всеми правдами и неправдами старалась убедить Володю, что «Мерседес» для меня великоват и мне нужна небольшая японская машина. Я с облегчением вздохнула, когда он согласился с выдвинутой мною идеей. На самом деле Володина затея с машиной меня настораживала, и я просто притворилась, что согласна с ней, чтобы только он успокоился.

— А это тебе, тезка. — Северцев обнял Вовку и протянул ему пакет, заполненный конструкторами «Лего».