впечатление. Парадоксально, но чем дольше и опаснее было путешествие, тем большим должен был быть флот, поскольку в расчетах следовало учесть естественную убыль. Собственно говоря, в путешествии Магеллана погибли все корабли, кроме одного.

Прежде всего нужно принять во внимание, что организаторам экспедиции не на что было опереться даже при формировании ожиданий. Если бы подлинный размер земного шара был известен сразу, то Магеллан никогда не получил бы средств на путешествие. Но при сборе флотилии основывались на представлении о сравнительно небольшом мире. Если бы эксперты испанского двора подумали о погоде, заранее представили себе разногласия, сотрясавшие экспедицию, увидели недостаточность поставленных припасов, предсказали враждебность местного населения или приняли во внимание всю опасность цинги, то не послали бы в путешествие даже один корабль, а не то что пять. Однако все эти соображения отсутствовали. В результате экспедиция с самого начала руководствовалась ложными ожиданиями. Путешествие оказалось под ударом еще до начала.

Только ухудшили ситуацию проблемы с личным составом и организацией. 26 июля 1519 года Фалейру получил приказ остаться в Испании. Единственной причиной называлось плохое здоровье. Его психическая неуравновешенность давала к тому предлог, если таковой вообще был необходим, а противники уже давно считали его опасно иррациональным типом, но нет свидетельств серьезного ухудшения его состояния до отплытия флотилии. Тем временем король предложил, возможно неискренне, поручить ему подготовку второй экспедиции по следам Магеллана. На ухудшение состояния мужа жена Фалейру отреагировала, бросив его и вернувшись в Португалию. Он последовал за ней и попал в тюрьму, откуда его с большими трудностями освободили и вернули в Кастилию, где он исчез из поля зрения и в итоге, судя по всему, впал в неизлечимое помешательство. Как мы увидим, отставка Фалейру могла быть связана с общим недоверием к нему, поскольку другие штурманы и мореплаватели отвергали его доктрины. Так или иначе, каковы бы ни были причины отстранения Фалейру, они привели к трем источникам напряжения, которые способствовали неуправляемости экспедиции в долгосрочной перспективе.

Прежде всего, Фалейру нужно было заменить не только как главного штурмана экспедиции, но и как равноправного командира. Протеже и кандидат Фонсеки Хуан де Картахена, уже поставленный финансовым контролером экспедиции, был предложен двором и на эту роль. Он получил должность «присоединенного лица» (conjunta persona); этот термин позволял Магеллану считать его своим подчиненным, а Картахене – считать Магеллана ровней себе[336]. Магеллан отреагировал на новое назначение с явной неохотой, если не сказать с открытой неприязнью и ревностью. На решение двора он отвечал чрезвычайно уклончиво: дескать, только «ради службы Его Величеству… если Его Величество так приказывает» и «поскольку Его Величество посылает указы и наставления с упомянутым Хуаном де Картахеной»[337]. Начиналась упорная борьба за верховную власть во флотилии – а паруса еще не были подняты.

Вторым выявленным источником напряжения стала научная сторона экспедиции, в особенности методы, которые должны были использоваться для записи курса и преодоленного расстояния, исчисления долготы и определения положения Молуккских островов относительно Тордесильясского антимеридиана. Магеллан требовал, чтобы, раз Фалейру не может отправиться в путь, его Regimento – текст с его «вычислениями долготы, восточной и западной, со всеми сопутствующими этому правилами» – был взят на борт, а не остался в Каса-де-Контратасьон; если же расчеты Фалейру окажутся неверными, то, как предлагал Магеллан (вероятно, уверенный в безупречности методов своего партнера), он не получит причитающейся ему по договору доли[338]. Неизвестно, что по поводу этого самоуверенного великодушия думал сам Фалейру и его родственники.

Известны зато мнения штурманов о работе Фалейру, и они были неблагоприятными. Его текст, составленный примерно в 1516 году, судя по всему, действительно имелся в распоряжении экспедиции; по крайней мере, один из участников снял с него копию, которую впоследствии заполучил португальский летописец Барруш – вероятно, в числе бумаг, конфискованных у тех испанских моряков, что попали в плен к португальцам[339]. Основная тема сочинения – вычисление долготы в соответствии с упомянутыми выше методами, характерными именно для Фалейру: исчислением лунных расстояний с поправкой на магнитное склонение. Как знает или, во всяком случае, должен знать каждый школьник, надежного метода определения долготы в море не существовало вплоть до усовершенствования морского хронометра в 1760-х годах. Однако Фалейру шел в авангарде этой работы: его методы годились для вычисления долготы на берегу. Когда чиновники Каса-де-Контратасьон предложили штурманам оценить работы Фалейру, все, кроме одного, признали их бесполезными. Возможно, они просто знали, что от них требуется.

Единственным исключением стал как раз штурман, занявший место Фалейру в качестве главного штурмана экспедиции, – Андрес де Сан-Мартин, о котором в дальнейшем нужно будет поговорить подробнее. Он счел метод лунных расстояний практичным. Хотя при этом требовались более спокойные условия, чем могли быть в море, Сан-Мартин пытался применять его на суше[340].

К сожалению, из пяти попыток, которые, по собственному утверждению, предпринял Сан-Мартин, сохранились результаты только первой, при этом из-за ошибки печатника в таблицах долготы, которыми он пользовался, эти результаты оказались недостоверны[341]. Честное и непредвзятое рассмотрение, впрочем, показало бы, что Молуккские острова находятся в португальской зоне мореплавания. Так, собственно, в итоге и произошло, хотя Сан-Мартин этого уже не увидел.

Наконец, последним источником напряжения, порожденным отстранением Фалейру, стали разногласия между португальскими или рожденными в Португалии участниками экспедиции и представителями других национальностей, в особенности, конечно, кастильцами. Несмотря на проницаемость границ пиренейских королевств, кастильские чиновники не забывали о присутствии иностранцев. Со времен второго трансатлантического путешествия Колумба действовал принцип, согласно которому право колонизации и эксплуатации заморских владений короля Испании оставалось за кастильцами. Теоретически можно было поручить экспедиции людям одной национальности, а колонизацию – представителям другой. Но на практике соблюсти такое разграничение было бы сложно.

Первые проблемы начались, когда Магеллан потребовал, чтобы командование одним из кораблей было поручено брату Фалейру, Франсишку. Однако Франсишку задерживался в Кастилии, где ему пришлось решать проблемы, возникшие у семьи из-за болезни Руя: нужно было договориться о его возвращении из Португалии и условиях расставания с женой. Хуану Родригесу Серрано, получившему повышение и ставшему капитаном «Сантьяго», наименьшего корабля во флотилии, было отдано предпочтение перед более квалифицированным Жуаном Карвальей, вероятно, как раз по причине кастильского происхождения. Португальские следователи, по крайней мере, называли Серрано именно так[342], несмотря на постоянные попытки приписать ему родство с португальскими носителями похожей фамилии или отождествить с Серрано, который, согласно не лучшему списку португальцев – участников экспедиции, составленному одним португальским агентом, был в ее составе[343]. Вероятнее всего, прав был товарищ Серрано по кораблю, считавший его уроженцем местечка Фрехеналь-де-ла-Сьерра в Эстремадуре[344]. Как мы увидим, во