Переезд оказался ужасным ровно в той степени, как и обещал директор гостиницы, вдобавок Изабелла разболелась. В первое утро она почувствовала недомогание и слабость, но решила все же продолжить путь через пекло. Днем на привале Хасан показывал, как забиться под глыбу, чтобы хоть немного укрыться от солнца. Если камней рядом не оказывалось, он выкапывал яму, куда Изабелла усаживалась, скорчившись под одеялом, читала Библию и ела изюм. Столбик термометра держался днем выше отметки 40 градусов в тени и даже вечером не опускался ниже 30 градусов. После десятичасового перехода у Изабеллы болело горло, раскалывалась голова, она покрывалась экземой и волдырями – начинался тиф. Всю ночь она крутилась в постели, но утром была готова продолжить путь. Сестре Изабелла написала: «Эта божественная пустыня стоит того».

Одним вечером Хасан сказал, что один из бедуинов скрылся, забрав с собой воду. Ее оставалось не больше одной чашки. Ситуация выглядела безнадежной. Ночью Изабелла очнулась в состоянии бреда. Сначала всплыли выдержки из Библии и отрывки стихов, где говорилось о воде. Позже ей показалось, что где-то идет дождь – она выбежала из палатки, но лишь ветер пустыни шумел в сухих корявых ветвях деревьев. Утром Хасан сказал, что можно набрать в рот мелких камней, чтобы облегчить мучения, и караван продолжил путь по раскаленной пустыне. Изабелла едва сидела верхом, мучимая головной болью и зудом по всему телу. Голова кружилась. Хотелось попросить Хасана остановиться, но язык прилип к гортани. Когда они наконец добрались до оазиса, Изабелла с трудом могла разглядеть людей, бежавших к ней с кувшином воды.

Изабелла считала, что паломничество через Синайскую пустыню станет апогеем ее поездок – она сумела воплотить свою страсть к путешествиям, хотя на этот раз религиозный мотив был явным. Поход оказался мучительным и монотонным, а на месте ее ждало разочарование: гора Синай была лишена каких-либо признаков духовности. Местные монахи нещадно обдирали туристов, изготавливали крепкие спиртные напитки и сами нередко были под мухой.

Из Александрии Изабелла направилась в Ливерпуль на корабле и потом домой, в городок Тобермори на острове Малл. Там Генни в конце мая 1879 года арендовала небольшой домик для себя и сестры. Изабелла объехала весь мир и отсутствовала дома больше года. И вновь состояние Изабеллы, не сдавшейся перед тифом и невыносимыми условиями даже в Синайской пустыне, рухнуло по прибытии домой. «Мое тело слабо, я с трудом могу пройти 300 метров с палочкой», – писала она.

Все лето Изабелла работала над циклом статей о Скалистых горах. Они стали настолько популярными, что издатель Джон Мюррей задумал выпустить их отдельной книгой. Ее распорядку дня можно даже позавидовать, настолько эффективным и дисциплинированным он был: она писала в первой половине дня, обедала, выходила на длительную пешую прогулку с сестрой и садилась за письменный стол вечером. Генни суетилась по дому, придумывая блюда вместе с поваром. (Тут нельзя не отметить, насколько уникальна ситуация, когда кто-то занимается стряпней, а ты просто сосредотачиваешься на писательстве.) Покончив со Скалистыми горами, Изабелла тут же начала работать над рукописью о своем путешествии по Японии – во время работы над ней Изабеллу преследовала мысль о том, что итог будет не столь интересным, как о Скалистых горах. В октябре 1879 года вышла книга «A Lady’s Life in the Rocky Mountains», и тираж был раскуплен за неделю – такова была ее популярность. Отзывы критиков были крайне благожелательны, а Джон Мюррей устроил в честь Изабеллы прием в Лондоне. Неожиданно она оказалась в центре всеобщего внимания, ее восхваляли, называли «литературной львицей» и представляли тогдашним известным писателям, политикам и журналистам.

Не обошлось и без скандала: обозреватель «Таймс» намекал, что в Штатах Изабелла одевалась в мужской костюм для верховой езды, а подражать в чем-либо мужчинам, тем более одеваться в мужскую одежду, считалось в ту пору верхом неприличия. Выпад газетчика глубоко ранил Изабеллу: она больше всего боялась, что ее начнут подозревать в радикализме или, того хуже, в феминизме; что о ней будут публиковать карикатуры и клеймить на страницах газет, как оно случалось в отношении некоторых путешествующих женщин. Поэтому, желая подчеркнуть имидж приличной дамы, путешествующей по рекомендации врачей и по состоянию здоровья, следующее издание книги она снабдила подробнейшим описанием своего костюма для верховой езды. Он состоял, чтобы вы знали, из жакета, юбки до щиколоток и турецких просторных штанов, что, с ее слов, составляло «чрезвычайно практичный и женственный костюм, подходящий для подъема в гору и прочих передвижений в тяжелых условиях в любом уголке мира».

* * *

[письмо в Тобермори, остров Малл, Шотландия]

Факт остается фактом: я не понимаю. Я не могу понять всю важность экипировки для путешествующих женщин той поры. Конечно, если путешествие вообще являлось неженским делом, женщинам приходилось постоянно доказывать, что во время путешествий они были 1) женственными; 2) приличными. Дорожная одежда женщин представляла собой серьезный политический вопрос, результатом обсуждения которого было то, что женщине при любых обстоятельствах следует одеваться так же, как и дома, то есть в корсет, длинное темное платье, сапоги и шляпу или иной головной убор, под которым волосы собраны в пучок.

Таким образом, срочно записываю советы ночных женщин:

Если хочется скакать верхом на лошади, по-мужски расставив ноги, надень под юбку шаровары или панталоны-блумеры (предложенные некой феминисткой Амелией Блумер в 1850 году). Поступай, как Изабелла: приближаясь к жилью – это может быть какая-нибудь захудалая развалюха, – сойди с коня, надень поверх шаровар длинную юбку и продолжи путь, уже сидя боком.

При необходимости загримируйся под мужчину. В путешествии на корабле это может оказаться даже необходимым, ибо у капитанов китобойных судов, военных кораблей и пиратских посудин имеются четкие указания насчет того, что на борту не может быть женщин. (Правда, одной даме в XIX веке удалось послужить целых двадцать лет на британском военном корабле без того, чтобы ее половая принадлежность была обнаружена!) Другая причина грима – путешествовать без страха, оказаться в щекотливом положении или стать жертвой насилия.