После Никко начался тяжелый отрезок пути в сторону Ниигаты на побережье Японского моря и далее через горы на север к Аомори. Расстояние составило почти тысячу километров, и с остановками его преодолели почти за два месяца. Изабелла вела дневник, фиксируя деревеньки и количество домов в них, отмечала каждую милю и расстояния – действовала, как и полагается серьезному путешественнику. (Согласно одной из теорий, Изабелла находилась под покровительством британского консульства, а цель поездки заключалась в укреплении возможностей осуществления миссионерской деятельности в Японии.) Изабелла и Ито ехали верхом, оставляя позади ущелья, долины, рисовые плантации, леса, поселения, разрушенные храмы, бедность, грязь и людей, в молчании провожавших их взглядами. Дети и взрослые, не стесняясь, разглядывали путников – оказывается, никто из местных никогда раньше не видел не только чужестранцев, но даже вилку с ложкой. Многие принимали Изабеллу за мужчину, поскольку она не брила бровей и не чернила зубов. В одной из долин ее попросили вслух отдать указания Ито, чтобы услышать звучание иностранной речи. Изабелла поражалась крайней нищете горных районов, потому что «обычно такая нищета и разруха проистекают от пьянства и лени», но здесь люди работали не покладая рук. Во многих местах жители ходили почти нагими, а в одной из деревушек на женщинах были только холщовые штаны, а одна из них оказалась к тому же еще и пьяной. Ито был готов провалиться сквозь землю, ведь он не знал, что в Японии жизнь может быть настолько примитивной – ужасно, что чужестранке приходится наблюдать подобное. Гостевые дома находились в ужасающем состоянии. Зачастую это были обвалившиеся, завшивевшие дыры, где царят шум и вонь и вдобавок нечем дышать из-за дыма, а комнаты для ночлега – это отделенные рваными бумажными ширмами душные и полутемные помещения. Во многих не подают ничего, кроме риса и яиц или черных бобов и вареных огурцов. Однажды Ито пообещал зарезать найденную им курицу, но та сбежала, а Изабелла расстроилась – она уже десять дней не ела ни рыбы, ни мяса, ни птицы. (Мясной экстракт Либиха, видимо, к тому времени закончился.) Как-то она дала больному мальчику лекарства, и скоро за ширмой выстроилась целая очередь из матерей и отцов с детьми, страдавшими тяжкими недугами.

Если на карте мистера Брантона обнаруживалось белое пятно, приходилось идти совсем вслепую.

Изабеллу не раз покидали силы. Они путешествовали в период дождей – летом и в духоту – и не раз застревали из-за ливней, размывших дороги и мосты. Блохи и москиты донимали невероятно, у Изабеллы от укусов оводов и ос распухла рука, ноги были искусаны большими муравьями, вокруг лошадей кружились тучи шершней, сводя их с ума. Иногда Изабелла страдала от таких сильных болей в спине, что не могла ехать верхом. «Только исключительно сильные люди должны путешествовать по северной Японии», – позже констатировала она. Приятной стороной путешествия были потрясающие пейзажи, каких Изабелле никогда ранее видеть не приходилось.

Обо всем увиденном она составляла подробные научные отчеты. Если ей попадались термальные источники «онсэны», она производила замеры температуры воды, описывала купание местного населения, но сама так ни разу и не решилась окунуться в них (либо не считала приличным об этом рассказывать). Праздник Мацури привлекал ее людским шумом и разукрашенными повозками. Изабелла подробно перечисляет все магазины в Ниигате, описывает процесс производства бумаги и шелка, отчитывается о состоянии дел в христианской миссии в Японии и сокрушается по поводу людских суеверий. Она включила в книгу анализ японской кухни, в отношении которой отметила, что даже искуснейшее местное блюдо требует привычки, что японская редька дайкон настолько ужасна своим запахом и вкусом, что «заставит ретироваться многих смелых мужей». Японская традиция приготовления чая ей пришлась по душе, хотя чай не был черным и его не подавали с молоком: прозрачный напиток соломенного цвета оказался восхитительным, вкусным и удивительно бодрящим.

В середине августа Изабелла наконец добралась до Аомори и оттуда до Хакодате на Хоккайдо, где планировала встретиться с «мохнатыми айну», этими представителями загадочного народа, исповедовавшего культ медведя. В Хакодате она встретилась в консульстве с исследователями, планировавшими посетить деревни айнов. Туда направлялся целый караван пони для перевозки огромного количества провизии и вещей. Изабелла написала об этом сестре, заявив, «что их не постигнет успех, а я, сократившая свой багаж до двадцати килограммов, обязательно справлюсь!» И справилась. Она провела на Хоккайдо месяц, унесла в своем сердце удивительные пейзажи острова и даже прожила несколько дней в деревне айнов, наблюдая за их обычаями и нравами.

Из Хакодате Изабелла вернулась на корабле в Иокогаму и далее в Токио, а затем еще три месяца путешествовала по окрестностям Киото. Большая часть ее писем из Киото не вошла в изданную книгу, потому что, с ее точки зрения, характер города не соответствовал названию «О неизученных местах» (все-таки, замечу не без удовольствия, что-то такое там все-таки «неизученное» сохранилось). В частности, Изабелла была пленена ноябрьским Киото – собственно, как и я, когда некоторое время жила там во время написания своей первой книги. Изабелла влюбилась в атмосферу приобщенности к искусству, красоты, в яркие кимоно женщин, в очаровательные пояса оби, в красивые чайные и восхитительные храмы, дворцы и сады, раскинувшиеся по лиловым склонам гор, окружавших Киото. Она признавалась, что ничего не стоит сойти с ума в великом множестве мелких лавочек города с уймой красивых безделушек. (Согласна.) Она хотела бы купить сувениров всем своим друзьям на родине, но переживала, что они либо не оценят, либо засунут в гору прочих вещей, тогда как изящество японских сокровищ можно осознать, только подняв их на лакированном подносе на полку, где стоит всего несколько предметов. (Согласна.) Вердикт Изабеллы после десятидневного пребывания звучал так: «Со своими школами, больницами, домами умалишенных, тюрьмами, аптеками, домами призрения, озерами, парками и садами, восхитительными кладбищами и улицами – такими чистыми, что становится не по себе, – Киото выглядит наилучшим образом, как обустроенный город во всей Японии».

Наконец, 19 декабря 1878 года после семимесячного путешествия по Японии Изабелла отплыла из Иокогамы на пароходе «Волга» в сторону дома, только на этот раз через Азию, на запад, чтобы совершить кругосветное путешествие. Снежная вершина Фудзиямы сияла в лучах солнца, когда судно направилось в открытый океан, унося на борту Изабеллу в твидовом костюме, занятую написанием писем.

Она не вернулась домой тотчас же. К чему спешить, если это путешествие для поправки здоровья? Изабелла сделала остановки в Шанхае, Гонконге, Сайгоне и на полуострове Малакка. Она сошла на берег, пройдя Суэцкий канал, чтобы посетить Каир. Когда-то в детстве – и это было одним из любимых воспоминаний Изабеллы – отец рассказывал ей о Моисее, принявшем десять заповедей на горе Синай. Именно туда Изабелла и хотела попасть. Директор гостиницы сказал, что путь из Каира через Синайскую пустыню составит 430 километров и 18 дней пути, так что Изабелла скорее всего не выдержит дороги. Тем не менее он предоставил в ее распоряжение верблюдов, бедуинов, а также слугу и гида по имени Хасан. Припасов ей понадобилось совсем немного: Изабелла взяла с собой (не забыв о мясном экстракте Либиха): лекарства, бренди и зонтик от солнца, одну палатку для себя и еще одну, поменьше, для Хасана, матрас, войлочные одеяла, складной стул, таз для умывания и посуду для приготовления пищи (бедуины разводили костер из собранного сухого верблюжьего помета). Увы, но в своих книгах Изабелла почти нигде не сообщает, как ей удавалось во время путешествий сочетать правила приличия и умывание, решать вопросы интимной гигиены. Тем не менее в этом путешествии она оценила, насколько удобная вещь отдельная палатка. В будущем палатка всегда будет у нее с собой. (Интересно, что путешествие в компании двадцати арабов в контексте правил приличия не вызывало у нее никаких проблем.)