мне помогал неожиданный счастливый случай. Разумеется, «счастливый» следовало заключить в кавычки — вряд ли можно было радоваться ножевому ранению в живот.

Сознание плыло — не то от болевого шока, не то от чего-то ещё. Ноги были ватными, как у до смерти напуганного ребёнка или у теряющего сознание больного. Может, неожиданно плохо сработала та минимальная доза алкоголя, а может — я незаметно для себя словил пси-воздействие.

— Всё идёт по плану, — пробормотал я. — Всё идёт по плану.

Двери закрылись. Корчась от боли, я приподнялся и нажал кнопку лифта, попав на седьмой. Лифт неспешно двинулся вниз, остановился. Был мизерный шанс, что Великий Секатор через толщу времен заметит моё состояние и откроет двери, чтобы подлечить. Такое случалось несколько раз, когда я по неопытности допускал особосерьёзную кровопотерю. Но показывать слабость и совершать ещё одну ошибку в глазах моего вселенского руководства сейчас было непозволительной роскошью. Поэтому я был рад, когда дверь открылась в гостиничный холл, и я увидел знакомое лицо. Знакомое, но совсем не то, которое я ожидал бы увидеть.

Потому что буквально только что я видел его же на толстовке моего несостоявшегося убийцы.

— Летов?.. — пробормотал я.

— Опа! — сказал музыкант. — Раненый, что ли?

— Ножевое.

За его спиной стояли трое — двое бугаев в кожанках и сухая женщина средних лет с чехлом от басухи.

— Так, потащили его. Ко мне в номер, — скомандовал Летов.

— А концерт? — нахмурился один из парней.

— Похрен, парень кровью истекает.

Мощные руки подняли меня, схватили за конечности, пронесли метров двадцать, втолкнули вперед ногами в комнату и бросили на кровать.

— Янка, подсоби, — скомандовал музыкант.

— Хочешь, чтобы я его раздела? Мне, знаешь, постарше нравятся.

Кто-то разорвал у меня рубашку. Признаться, я не знал, что они сейчас будут делать — шить рану или накладывать бинты, или просто ждать доктора.

— Что у него, Игорь Федорович? — спросил бугай.

Значит, здесь он не брал псевдоним, а выступал под настоящим именем.

— Селезёнка. Сейчас попробуем спасти. Если не выйдет — вырежу нахрен, и дело с концом.

— Не надо вырезать! Всё идёт по плану, всё идёт по плану…

Последнее я пропел. Выглядело это немного безумно, словно я бредил. Хотя ситуация, когда известный рок-музыкант оказался не только личностью-парадоксом, но ещё и сенсом-хилером — была куда безумнее.

— Хорошая мелодия. Кажется знакомой… как будто снилось.

— Это твоё… Из альтернативной реальности. Год восемьдесят девятый. Альбом… не помню.

Летов присел рядом с кроватью, провёл руками над раной.

— Ничего парень мощно бредит! Наркоман? Не. Подлили чего или сквозь кожу траванули. Ладно. Начнём. Сосуды сначала. «Ходит дурачок по лесу… ищет дурачок глупее себя… »

— Вроде меньше течь стало, — сказала Яна. — И края раны как будто стягиваются.

Интересно, у неё фамилия не Дягилева? Вполне возможно, хотя лицо бы спустя столько жизней и после разницы в возрасте я бы всё равно не признал.

— А я что? Я ничего. Я ещё ничего не начал, пока только селезёнку щупаю. Странно, сосуды как будто меньше задеты. Так, ребят, признавайтесь, кто из вас второй врачеватель?

— Поди, сам парень, — предположила Янка. — Ты же чувствуешь, какой он мощный сенс? Я и то чувствую.

— Так чего мы его лечим тогда? Эй?

Он грубовато толкнул меня в бок.

— Осторожнее… Игорь Федорович. Я не хилер! Не врачеватель. Первый раз про это слышу.

— Хорошо, тогда какой навык?

Врать не было смысла.

— Никакого. Камнерезное матрицирование, скорее всего. Недораскрытое…

— Значит, это твой второй, — предположила Янка. — В курсе же, что второй навык прямо следом за первым может вылезти? Если угроза для жизни. Вспомни, как быстро ты восстанавливался после драк?

«И вправду — быстро», — подумалось мне. И встреча со спортивными фанатами, и стычка в аэропорту, и перестрелка — после каждого случая я переставал хромать куда быстрее, чем должен был парень моей комплекции.

— Дворянин? — немного скривившись, спросил Летов.

— Есть такое. Циммер, Эльдар Матвеевич.

— Что ж ты, немчура, еще и дворик, в давку полез? — спросил один из команды. — На задницу приключений захотелось?

— Захотелось. Только меня не в зале пырнули, а в лифте.

— Слова-то какие, как у каторжника… Пырнули. Давай, напрягись, регенерация — куда проще, чем когда чужого. А ну посмотри на рану!

Он небрежно стёр набежавшую кровь и раскрыл пальцами края раны. Я стиснул зубы от боли, но всё же поднял голову, сфокусировал зрение.

— А теперь давай представь, что она уменьшается, что тебе не больно, и мелодию ту бормочи, что ты там… «Всё идёт по плану»?

— А моей женой накормили толпу… — продолжил я.

Боль постепенно становилась все меньше и меньше, а края раны потихоньку, по миллиметру стали срастаться.

— У парня талант! — бугай полохматил мою шевелюру шершавой лапищей.

— Будь я покрепче — я бы вызвал за такое тебя на дуэль, — пробормотал я, продолжая бормотать слова песни.

— Меня нельзя на дуэль, я — крепик.

— Дворянин тут я один, — сообщил между делом Летов. — Отцу, ветерану Третьей Японской жаловали. А я подавал, чтобы отказаться от титула. Только мне отказали. Вот и пришлось собрать банду «Дворянская Оборона России». Да…

— В других мирах — «Гражданская оборона».

— Опять у тебя другие миры. Сейчас я тебе кровь фильтрану… Так… Чую, транквилизаторы тебе влили.

Сознание постепенно прояснялось. Я присел на кровать, наблюдая за раной. Кровь перестала течь, и, наконец, края раны окончательно сомкнулись, образовав едва заметный шрам. Теперь я почти не чувствовал боли, зато чувствовал чудовищную усталость, как будто весь день разгружал вагоны или пробежал марафонскую дистанцию.

— Спи, дворянин, — Летов слегка коснулся моего лба, и я отрубился.

Проснулся я в абсолютно пустом и тёмном номере. Бодрый, здоровый и неплохо выспавшийся. В мобильнике был с десяток пропущенных звонков от Сида, Андрона и даже один от деда.

Первым делом я позвонил Сиду.

— Ты где?? Ты живой?!

— Живой… Я тут, в отеле.

— Семь часов! Мы уже жандарма подключили! Хотели тайный сыск подключать! Чтобы номера прочесывать!

— Не надо тайный сыск. Сейчас сам поднимусь. Я… в номере у Летова. И я раскрыл второй навык, Сид. Я — хилер.

«Врачеватель первого ранга», — почему-то пришла в голову