мешала. – Славка сделал последний глоток из миниатюрной чашки. Умышленно громко поставил ее на блюдце. – Еще есть вопросы?

– Вот даже как? Рот тебе затыкала? Взяла обет молчания и клятву на крови? Или подписку о неразглашении с уголовной ответственностью заставила оформить? – Виктор язвил по инерции. А где-то на уровне подсознания уже понимал: ничего хорошего Славик ему не скажет. И морду кузену бить будет не за что.

Какая-то суровая уверенность в своей правоте сквозила в каждом движении брата, настолько спокойная и мощная, что весь запал Виктора на глазах иссякал.

– Она попросила, чтобы я ничего тебе не говорил про ее местонахождение. И вообще, никак не заикался на тему ее жизни. – И снова в глазах родственника вопрос: «Че те надо, брат? На что рассчитываешь?»

– И ты вот так взял и послушался ее? Знал же, что я все ноги в кровь стер, занимаясь поисками. Лоб расшиб, чтобы хоть какой-то след обнаружить?! Неужели не мог намекнуть хоть как-то, Слав?!

– Хреново стирал и слабо расшибал, дружище. Не так уж сильно она и пряталась.

– Ты что-то имеешь предъявить? – Виктор скрипнул зубами. От злости и от бессилия. Ругаться и ссориться все так же хотелось, но поводы становились все более призрачными.

– Нет. Я тебя вообще не трогал. Занимался своими делами. Тачку вот Але вернул со штрафстоянки…

– Она могла бы и меня об этом попросить, а не тебя!

– Значит, не захотела…

Действительно, как все просто и логично, если посмотреть на ситуацию чужими глазами… Как все хреново, если быть самому в центре происходящего…

– Ты знаешь, кто отец Насти? – Виктор решил сменить тему, чтобы не доводить себя до полного раздрая.

Сначала спросил, а потом уже подумал – не зря ли? Ну, вот что ему даст знание, что отец девочки известен, просто сейчас находится в дальнем плавании или космонавт? А может быть, он вообще где-то рядом находится, просто не живет вместе с Алей и дочкой, но прекрасно с ними общается?

Тут же решил, что лучше быть готовым сразу ко всему самому плохому, чем просто изнывать и страдать от неутоленного любопытства.

– Нет. – Слава ответил прямо и твердо. Глаза не отводил, ни один мускул на лице не дрогнул. Виктор бы мог ему поверить даже, если бы не знал, как успешно и качественно его родич блефовал на переговорах.

– Ты сам не участвовал, случаем? – Да, в нем говорила ревность и злость, плохие союзники для важных разговоров. Но… Чем черт не шутит? Всякое в жизни случается. А здесь повод напрашивался просто сам собой…

– Ты дебил, Витек! Наверное, Алька права, что не хочет с тобой общаться!

Кузен как будто даже обрадовался этому нелепому вопросу. Он так явно потешался над Пальмовским, что даже неудобно стало…

– А в чем глупость, поясни? Она к тебе обращается по любой проблеме, как я вижу. Вы тесно общаетесь. Выводы напрашиваются сами собой.

– За кого ты меня принимаешь, Виктор? За человека, который откажется от своего ребенка? Будет делать вид, что он – посторонний дядя и просто мамин друг?

– Да хрен вас уже поймешь, Слав. Я же прекрасно видел, как ты смотрел на Альку раньше.

– Знаешь, брат… Я вот думал помочь тебе парой советов… – Славка выдержал многозначительную паузу. Заставил Виктора напрячься еще больше. – Но теперь не буду. Дурака учить – только портить. Сможешь с Алей сам договориться – буду рад. Но лучше бы ты к ней не лез вообще, чтобы не сделать хуже.

– И как это понимать? Ты на чьей стороне, вообще?

– Я дружу с Алей и не желаю ей зла. А вот ты, судя по всему, ни на что доброе не способен. Понимай это как хочешь, брат. Спасибо за кофе.

Он поднялся, давая понять, что разговор завершен.

Вот и пообщались. Очень достойно и даже без мордобития. Правда, совсем без толку…

Но Виктор решил, что отношения и логика – вещи несовместимые. И если его считают дураком, то самый лучший выход – оправдать это звание, совершая самые нелепые поступки. И не бить, например, грушу, чтобы выпустить пар и злость, а… Поехать и пообщаться с Алей. Вдруг, хоть немного, да отпустит?!

Глава 7

Маленький ребенок и спокойствие – вещи настолько же несовместимые, как яркое, горячее солнце и черная дыра во вселенной. Или как… Да невозможно даже придумать сравнение, чтобы показать, что иметь ребенка – это навсегда забыть о покое, каждый день приобретать по новому клочку седых волос, терять по паре километров нервных волокон, и время от времени искать у себя рубцы на сердце – толщиной в большой палец или около того…

Аля искренне полагала, что живет не спокойно, ровно до момента новой встречи с Пальмовским. Настя каждый день находила способы снова убедить маму: скучно ей не будет, вообще никогда, ведь доченька работает над спецзаказом в поте лица, с утра до ночи. И по ночам иногда чудить умудрялась – то поговорить решит во сне о чем-то весьма загадочном, то походить по комнатам, с весьма уверенным взглядом… Аля надеялась только на то, что не станет заикой однажды, а ко всему остальному пришлось потихоньку привыкать.

Но. Самое страшное она поняла, когда Пальмовский исчез после первой же встречи. День провел вместе с ними, и больше не появлялся. Уже на следующий вечер Аля осознала, что до этого вся ее жизнь была оплотом и воплощением настоящей безмятежности.

Настины шалости и выходки уже не казались чем-то из ряда вон выходящим: чудит ребенок, развлекается, но это только от скуки, слишком бойкого темперамента, не находящей выхода энергии и кипучей фантазии. Все объяснимо и вполне победимо.

А вот фантазия Али теперь кипела и бурлила, подкидывая все новые и новые страхи. Начиная с того, что Пальмовский внезапно опять объявится в ее жизни, пропишется на пороге квартиры и будет брать измором. Конечно же, его верным другом и соратником окажется Настёна, влюбившаяся без ума и оглядки в совершенно чужого дядьку. Другая крайность, в которую Алю закидывало время от времени: Пальмовский узнает, чья эта дочь, сделает анализ ДНК, а потом отсудит себе родительские права. И заберет себе кровиночку.

Бред? Конечно, бред. На короткие секунды просветления Аля осознавала, что Виктор может просто забыть о них. Решить, что связываться с матерью-одиночкой – дело глупое и бестолковое. По городу гуляют толпы красивых, юных,