меня совсем с другой стороны. Отозвав меня в сторонку, он дотошно расспросил о всяких, казалось бы, ненужных мелочах, покивал задумчиво, а затем начал выдавать ценные советы.

Первое и самое важное — я должен провести на территории раздевалки и всех доступных мне коридоров полную влажную уборку. Как минимум я должен хорошенько вымыть полы. А затем и собственную обувь, чтобы не оставлять грязных следов.

Причина?

Да тут все просто — раз территория подотчетная, то заброшенная она или нет, но нелюбящее бездельничающих работяг начальство может заслать сюда бригаду для осмотра законсервированного имущества. Работяги явятся и какими бы ленивыми и сонными они не были, первое что они обязательно заметят — протоптанные в пыли тропинки следов. Пройдя по ним, они с немалым удивлением обнаружат, что следы упираются во внешнюю дверь и ведут дальше наружу. А это уже ЧП. Об этом доложат незамедлительно куда следует и в раздевалку нагрянет вооруженная охрана. Если меня там не будет — дождутся и повяжут на входе.

Подумав, я задал резонный вопрос — а чисто вымытые полы на никем не используемой территории их внимания не привлекут?

Филя улыбнулся и ответил просто — нет, скорей всего не привлекут. Человек не обращает внимание на чистый пол — ведь картинка для мозга абсолютно рядовая, такие полы мозг видел тысячи раз. Поэтому тревожный сигнал просто не сработает. Но если вдруг среди выполняющих рутинное распоряжение работяг или охранников и будет кто-то с цепким взглядом, то первая его мысль будет не о вторжении чужака, а о том, что кто-то из вышестоящих напутал и недавно проверка уже была, причем совмещенная с уборкой. Такое вполне часто случается. Обычная служебная накладка, когда одну и ту же задачу поручают нескольким исполнителям. В таком случае они ругнутся и уйдут, доложив, что все в порядке. В дальнейшем же, если повезет и проверок долгое время не будет, надо постараться разузнать какую обувь используют тамошние работяги и раздобыть себе такую. Это важно и для вылазок за решетку — ибо нет ничего хуже, чем незнакомый для обывателя след ноги. Тут все будет как у Робинзона, заметившего след босой ноги на песке.

Второй совет Фили касался распилки металла — старик несколько раз повторил, что разогретый и попиленный металл дает сильный непривычный запах. Поэтому пилить надо осторожно и только в ночное время. Пилить неспешно и без особого нажима на инструмент. Запах штука поганая и долго будет плыть по коридорам, заставляя всех принюхиваться и искать его источник. А нам этого не надо. Посему не стоит забывать о регулярном смачивании места распила.

Третий совет гласил — поставь сигналки для шухера. Так Филя и сказал, а затем пояснил, что надо найти дверь в решетке и затем подпереть ее чем-то железным и падающим с максимально громким звуком. Этот на тот случай, если я вдруг буду рядом с тамбуром, а в это время кто-то нагрянет со стороны кухни. Грохот упавшей сигналки сообщит о угрозе и даст мне время убраться как можно скорее. Еще нужно создать несколько сигналок бесшумных и заметных только мне — ставить их надо на каждую дверь по пути от решетке к тамбуру и таким образом, чтобы видеть их при входе снаружи. Для этого сойдет любой кусочек налепленной бумаги или любого другого материала — в советские годы такие подписанные бумажные ленточки клеили на дверные косяки в режимных объектах. Так что способ проверенный. Нетронута бумажка? Значит дверь не открывали, входили смело. Порвана или упала? Уходи!

Следующий совет касался начатого мной разграбления. Я уже успел неплохо так порыться в металлическом сундуке и шкафах, оставив зияющие пустоты. Филимон посоветовал поступить вот как: вытащить все из шкафов прямо подчистую, аккуратно сложить и плотно-плотно уложить в сундук, из которого перед этим надо вытащить все пустые мелкие коробки, если таковые имеются. Никакой пустой тары! Это настораживает и поэтому все пустое — на мороз! А вот если в сундуке будет плотным рядами размещено аккуратно сложенное тряпье, плюс желательно сверху поместить малое оружие, чтобы сразу дать понять — все важное на месте! — то никто до дна рыть не станет. Крышку откинут, посмотрят… и закроют обратно. А что шкафы пустые — так это странно только если один шкаф пуст. А когда везде пусто, то это опять же наведет на мысль не о воровстве, а о давнем рутинном перемещении в тот же сундук. Раз по ощущениям в той раздевалке никого не было несколько десятилетий, то может уже и в живых не осталось тех, кто там все закрывал и консервировал. Никто и не знает, как там все было раньше. Поэтому главная задача придать всему вид скучной обыденности.

Пятый совет — изучить решетку, отыскать в ней дверь и больше эту самую дверь не трогать. Даже близко к ней не подходить. Проход в решетке надо делать в другой стороне — выпиливать один или два прута целиком. При этом ни в коем случае ничего не сгибать, а вынимать целиком и при этом надо постараться все сделать так умно, чтобы тайный проход всегда можно было снова закрыть. Заранее следует позаботиться о клинышках, чтобы надежно зафиксировать выпиленный прут. Было бы лучше посадить прут на резьбу, но для этого инструментария нет.

Шестое изречение Фили заставило глубоко задуматься вообще каждого, кто его услышал. А старик, отпив чуток уже заканчивающейся у нас самогонки, сказал просто и спокойно — без боя не давайся! Делай все, чтобы вырваться и уйти. Надо — убивай без малейших сомнений! Пистолеты тебе для этого и даны, а не чтобы стволом в затылке чесать.

Я невольно задумался… серьезно задумался, глядя на лежащий рядом на шкуре парабеллум.

Там ведь не ледяные ходоки. Там люди. Обычные люди. А если на меня навалятся перепуганные старики? Стрелять в них? Убивать?

Отвечать я ничего не стал, просто дал понять, что услышал и запомнил. А на Филю глянул по-новому.

Что ж… в каждом из нас закопана какая-нибудь порой темноватая тайна. И каждый может вдруг оказаться кладезем полезной специфической информации.

Поблагодарив, я начал собираться и вскоре уже был на пути в тоннель, собираясь пробыть там подольше. Проползая по узком лазу в стене, я ненадолго замер, глядя как впереди и сбоку засияли внезапные зелено-синие всполохи. На этот раз ледяное пламя вырывалось обильно, облизывая и словно пытаясь опалить ледяные колонны в этом мрачном проходе. Когда пламя угасло, а воздух снова потемнел, я продолжил путь, радуясь,