– Врешь! – закричал начальник области. – Этого закоренелого разбойника надо бить, тогда он, может быть, и скажет правду. Эй вы, – крикнул он стражникам, – вздуть его как следует!

Тут тюремные стражники поняли, что дело серьезное – в такой обстановке не приходится считаться с тем, кто перед тобой, и, повалив связанного Дай Цзуна, принялись так избивать его, что срывали с него куски кожи и кровь лилась ручьями. Не будучи в силах дольше терпеть такую пытку, Дай Цзун вынужден был сознаться, что письмо фальшивое.

– Ах, мерзавец, откуда же ты достал его? – заорал начальник области.

– А вот как это было, – начал свой рассказ Дай Цзун.

– Когда я проходил мимо Ляншаньбо, на меня напала шайка разбойников, они схватили меня, связали и потащили в горы. Они хотели разрезать меня на куски и вынуть мое сердце. Но прежде чем резать, они обыскали меня и нашли письмо. Прочитав его, разбойники отобрали корзинки с подарками, но меня пощадили. А я, понимая, что теперь не могу к вам возвратиться, умолял их, чтоб они там же, в горах, покончили со мной! Ну, тогда они и написали это письмо, чтобы помочь мне избежать ответственности. Я же, опасаясь наказания за свершенное мной преступление, позволил себе обмануть вашу милость.

– Складно ты говоришь, – заметил начальник области, – только в твоих словах чувствуется какая-то фальшь. Ясно, что ты был в заговоре с разбойниками из Ляншаньбо. Вы задумали присвоить мои корзины с подарками! И ты еще смеешь обманывать меня? Продолжайте бить этого мерзавца! – снова приказал он.

Однако, несмотря на пытки, Дай Цзун так и не признался в том, что был связан с лагерем Ляншаньбо. Цай Цзю попытался еще раз подвергнуть его допросу, но тот твердил одно и то же. Тогда начальник области решил:

– Хватит его допрашивать! Принесите большую кангу, наденьте ему на шею и бросьте его в тюрьму!

Выйдя из управления, начальник области поблагодарил Хуан Вэнь-бина.

– Ваша прозорливость, господин тунпань, помогла мне избежать большой ошибки.

– Нет сомнения в том, – отвечал тунпань, – что этот человек связан с людьми из Ляншаньбо, он участвует в заговоре – они готовятся поднять мятеж. Если не покончить с ними сейчас, то в дальнейшем могут произойти большие бедствия.

– Надо записать показания этих двух злодеев, – сказал начальник области, – и приложить эти бумаги к делу, а виновных под конвоем вывести на базарную площадь и там обезглавить. Потом можно будет послать донесение императорскому двору.

– Вы приняли мудрое решение, ваша милость, – сказал на это Хуан Вэнь-бин. – Поступив таким образом, вы, во-первых, заслужите милость императорского двора, так как это, несомненно, будет признано большой заслугой, а во-вторых, помешаете разбойникам из Ляншаньбо освободить преступников из тюрьмы.

– А все ваша прозорливость, господин тунпань, – произнес начальник области. – И вы можете не сомневаться в том, что я позабочусь о вашем назначении на высокую должность.

В этот день Цай Цзю устроил в честь Хуан Вэнь-бина пиршество, после которого сам проводил его до дверей, и Хуан Вэнь-бин вернулся в Увэйцзюнь.

На другой день начальник области вызвал следователя и приказал ему немедленно завести дело на двух преступников и приложить к нему показания виновных. Кроме того, он еще велел написать приказ, что через день на базарной площади будут обезглавлены два злодея. С древних времен говорится: «Не откладывай суда над мятежниками». А раз так, то во избежание тяжких бедствий в дальнейшем нельзя откладывать и казни преступников Сун Цзяна и Дай Цзуна.

Следователь Хуан, которого вызвали для составления этого дела, был большим приятелем Дай Цзуна. Но у него не было никакой возможности помочь другу, и он мог только горевать в душе. Однако, обращаясь к начальнику области, Хуан все же решился сказать:

– Завтра государственный праздник, а послезавтра пятнадцатое число седьмого месяца – праздник середины лета. В эти дни запрещается совершать казни. И через три дня тоже государственный праздник. Выходит так, что совершить казнь можно будет только на пятый день.

Все, что мог сделать следователь Хуан, так это продлить Дай Цзуну жизнь еще на несколько дней, но он старался добиться этого в надежде, что за три дня можно будет придумать какой-нибудь лучший выход.

Выслушав Хуана, начальник области согласился с ним.

Спустя пять дней, утром на базарную площадь, где должна была состояться казнь, прислали людей подмести и привести все в порядок. Затем к главным воротам тюрьмы подошли палачи и охрана из местных войск – не менее пятисот человек. В полдень главный надзиратель тюрьмы доложил начальнику области, что все приготовления закончены. Цай Цзю предупредил, что будет лично наблюдать за свершением казни.

Что же касается следователя Хуана, то ему не оставалось ничего другого, как представить начальнику области две дощечки с написанными на них обвинениями, и начальник поставил там одно слово: «Обезглавить». Затем дощечки с приговором были прикреплены к камышовой циновке.

Несмотря на то, что тюремная стража в Цзянчжоу была в самых добрых отношениях с Дай Цзуном и Сун Цзяном, спасти их было невозможно.

Между тем осужденных уже одели соответствующим образом, смочили их волосы клейкой водой, а потом скрутили наподобие рога или клюва гуся и воткнули по бумажному красному цветку. После этого осужденных подвели к алтарю темнолицего бога тюрьмы и здесь подали им по чашке риса – для вечного успокоения и по чашке вина – для прощания навеки.

Когда приговоренные съели рис и выпили вино, их повели от алтаря к повозке. Около семидесяти стражников сопровождали осужденных, когда их выводили за ворота тюрьмы; Сун Цзян шел впереди, а Дай Цзун – позади. Здесь они остановились и только поглядывали друг на друга, не имея возможности обменяться хотя бы одним словом. Сун Цзян переминался с ноги на ногу, а Дай Цзун, опустив голову, тяжело вздыхал.

В это время на улицы города высыпало огромное множество любопытных. Набралось несколько тысяч человек, они стояли вплотную, толкаясь и наседая друг на друга. Осужденных провели на место казни, где их тесным кольцом окружила вооруженная стража. Сун Цзяна поставили лицом к югу, а Дай Цзуна – лицом к северу. Потом их заставили сесть и дожидаться прихода палача, который должен был казнить их после полудня. Столпившиеся вытягивали шеи и подымали головы, чтобы прочесть написанные на дощечках обвинения. Одно гласило:

«Преступник Сун Цзян в городе Цзянчжоу сочинил мятежные стихи и распространил злостные слухи. Он был связан с раз бойниками из Ляншаньбо и вместе с ними готовился поднять мятеж. Согласно