Остановились возле придорожной тумбы. Усадив барышень, Вольский рассматривал выпачканные чёрным костяшки пальцев. Если сложить кулак, пятна совмещались в оттиск той пятиногой твари, что украшала щёку Маяка.

Верочка прерывисто рыдала. Тело её не пострадало в давешнем вавилонском столпотворении, но душа была глубоко уязвлена впервые увиденной жестокостью.

Тартаковер отыскала в смятом ридикюле пудреницу и деловито затирала синяки на лице.

— Фи, что за безобразная русская драка!.. — пролепетала, не отрываясь от зеркальца.

Вольский устало сказал:

— Маруся, я действительно знаком с вашим гимназическим инспектором. Вы, ежели нуждаетесь во вспомоществовании, подойдите к нему и шепните в ухо мой пароль.

— Каков пароль? — деловито осведомилась гимназистка.

— Скажите вот что… — Вольский склонился к уху Маруси и зашептал, касаясь губами завитков волос.

* * *

Воистину, всё это были подлинные грезарни.

Прежде всего, Хлебников забежал в «Эйнемъ», сделал там несколько вальсовых па под звуки звенящего из граммофонной трубы «Шоколадного вальса» и увяз ногой в ящике, наполненном конфетой «Мишка косолапый». Оставляя шоколадный след, поспешил к Яни: на прилавках братьев-греков высились груды восточных сладостей в обёртках с надписями «Возвращение проливов» и «Русский Константинополь».

Тогда Хлебников завернул в магазин товарищества Абрикосова и Сыновей — попалось отделение, куда определяли служить исключительно брюнеток. Нужных конфет не было, продавщица уговаривала купить вместо них «Утиные носы», для чего потрясала полной горстью перед самым носом марсианина. Ассигнация распирала кулак отчаянно, будто пружина. Виктор облизнулся и поспешил выйти на улицу. Остановился было в раздумии, но почувствовал на себе взгляд. Грозно смотрел с афиши карапуз с шоколадкой в одной руке и битой для игры в лапту в другой. Насмерть перепугавшись маленького погромщика, Хлебников припустил по Невскому.

Кварталом дальше марсианин ворвался к «Жоржу Бормону», раскрутив вращающиеся двери. Приказчик убеждал, что барышням придётся по вкусу конфект «Белочка» и ничего более искать не надо, но Виктор не поверил и устремился в соседний магазин. Среди конфект «Раковыя шейки», «Петушок — золотой гребешок» и сотни других сортов ассортимента «Адольфа Сиу и К» не нашлось ничего похожего на искомый шоколадно-вафельный кругляш. Хлебников описал строение и состав заказанных конфект молоденькой продавщице, та с видом сожаления покачала головой.

— Телефончиком не снабдите? — сорвалось вдруг с языка обычно стеснительного марсианина.

Барышня вынула из-под прилавка крошечный телефонный аппарат, отлитый из шоколада, и поставила перед Хлебниковым. Никогда ещё Виктору не давали с такой готовностью телефона, он готов был провалиться под землю, но вместо этого сунул телефон в рот — как есть, в фольге — пронёсся на улицу мимо швейцара. В будущем обязательно вернусь и оплачу, решил про себя.

«Блигкен и Робинсон» могли похвастаться свежей ананасовой пастилой, но не тем, в чём нуждался взмыленный посетитель. У Конради марсианин насилу отбился от фартучного молодца, который усаживал всякого посетителя за столик и поил горячим шоколадом, взыскивая за то пятьдесят копеек. Из магазина при фабрике Ленова его вывели под руки, заметив страстный взгляд, с каким Хлебников поглядывал на конфеты.

В паровой фабрике кондитерских изделий Иоганна Леопольда Динга марсианин старался не приближаться к полкам, куда выставили пасхальные страусовы яйца с фарфоровыми статуэтками внутри, и, несмотря на это, расколотил несколько штук. В самом крупном яйце оказалась фигурка министра Столыпина. Чудесным образом она приземлилась на пьедестальчик и теперь возвышалась среди шоколадных обломков.

У Георгия Ландрина как всегда имелась тысяча видов монпансье. Хлебников обвёл взглядом знакомые, но всякий раз поражающие чудеса. На стене была огромная мозаика Российской Империи из леденцов всех сортов. Хлебников выждал, пока приказчики отвернутся и пододвинулся к карте, будто рассматривал близоруко какую-то частность. Как всегда искушение было слишком велико: он быстро слизал языком какую-то крохотную южную губернию. Было сладко.

В дальнем углу в наполненной монпасье песочнице копошились дети. Хлебников забрался бы туда, но ожидавшие питомцев гувернантки смерили его такими взглядами, что пришлось ретироваться. Нигде не встретилось бесплатной дегустации, а съеденный телефон только разжигал аппетит. Марсианин заплутал между столиков и когда среди шкафчиков и прилавков замаячил проход к дверям, рванул туда, не глядя под ноги, и тут же оказался среди шоколадного городка. Служители поспешили следом, но замерли в предместьях, не желая усугублять уже нанесённый урон. Хлебников поскользнулся на пожарной машине, ухватился за каланчу. Заревел от притока чувств и как зверь, ринулся к спасительному выходу, опрокидывая вафельные башни, устраивая ливни черепицы из печенья и расплющивая шоколадные коттеджи вместе с их пряничными обитателями.

У Мецапелли, Салватора, Резанова и Федюшина тоже не оказалось нужной конфеты. Которая по счёту неудача заставила Хлебникова избрать новую стратегию. Сплюнув комок пережёванной фольги в урну, Виктор начал рейд по небольшим кондитерским.

Всё впустую!.. Солнце клонилось к западу, когда марсианин вошёл в очередную кондитерскую. Показалось, будто нет никого, но мгновение спустя из-за прилавка навстречу выпрыгнул маленький, в крохотной шапчонке хозяин, точь-в-точь сказочный желудёвый человечек.

— А у вас есть?.. — вяло начал Хлебников, и оборвал себя. — Эх, вероятно, нет. Ни у кого нет.

Хозяин лавки вкрадчиво спросил:

— Вы любитель лакомств особого рода?

Хлебников перечислил ингредиенты и их взаимное расположение.

Кондитер слушал внимательно, в какой-то момент достал книжечку, послюнил химический карандаш и стал записывать.

— Занимательно… Где вы вкушали такие конфеты?

— Нигде.

— А откуда узнали о них?

— От барышень.

— Так это пожелание барышень? — отчего-то обрадовался человечек. — Каприз?

— Именно.

— А орех какой?

— Самый обычный.

— Верно, миндаль.

Желудёвый человечек прищурил один глаз.

— Пожалуй, у меня в лавке завалялись эти конфеты. Вы посидите здесь, в этой комнатке. Я поищу недолго.

Потирая ручками, он выскользнул из комнаты и притворил дверь. Хлебников услышал скрежет ключа в замке. Хозяин медлил возвращаться — должно быть, ящик с конфетами был заставлен множеством других ящиков. Тем более, откуда-то из лавки доносился топот, громыхание, звяканье посуды. Делать было нечего, и он сначала присел на сундук, а потом и прилёг, сам не заметил, как задремал.

Разбудил его стук распахнувшейся двери.

Виктор поднялся, протирая глаза. То и дело зевая, протянул: