Девушка откровенно не любила Настю, побаивалась Дана и старалась не попадаться им на глаза. Она была странным образом привязана к двум живым существам: Сенкевичу и Сэру Генри. Первого любила, видимо за то, что он вызвал ее из мира духов, второй вызывал у Машеньки чуть ли не родственные чувства. Она могла часами сидеть рядом с псом, гладя его по шерсти. Вопреки теории, что животные способны видеть мир духов, сэр Генри Машеньку не замечал. Только когда над его головой зависала призрачная рука, шерсть на загривке пса слегка вздыбливалась.

Сенкевич несколько раз уже пытался разговорить фантом – недаром же девица не вернулась в загробный мир, осталась с ними. Во время спиритического сеанса он вызывал жертв Потрошителя. А явилась Машенька. Так что имелись все основания подозревать, что девица – одна из убитых этим монстром или монстрами. Только вот она не подходила ни под одно описание: была слишком молода и красива. Разве что, думал Сенкевич, она была ранней жертвой. Ведь где-то Потрошитель жил до того, как открыть сезон охоты в Ист-Энде? И не факт, что он и раньше не убивал.

Так что девица при жизни могла быть кем угодно: ирландской крестьяночкой, французской швеей, испанской аристократкой или даже русской революционеркой. В зависимости от того, где на тот момент охотился Потрошитель.

Машенька не успокаивалась – металась над столом, размахивала руками.

– Успокойся, – увещевал Сенкевич. – Давай поговорим.

Губы девушки искривились в гримасе плача, слезы потоком хлынули из призрачных глаз.

– Да не плачь ты! – взмолился Сенкевич. – Я знаю, ты не можешь говорить. Но есть ведь жесты. И перестань болтаться вокруг, от такого мельтешения укачать может.

Машенька, казалось, немного пришла в себя, зависла перед ним.

– Хорошо. Я буду задавать вопросы. Если хочешь ответить «да», кивни, вот так. Если нет, помотай, так вот.

Сенкевич показал, впрочем, без особой надежды: это была уже не первая попытка вступить с призраком в осмысленный диалог.

– Поняла?

К его удивлению, Машенька вполне отчетливо кивнула.

– Умница! – обрадовался Сенкевич. – Итак, начнем. Тебя убил Потрошитель?

Отрицательный жест.

– Уверена?

Кивок.

– А кто тогда? – брякнул Сенкевич, расстроенный тем, что такая стройная гипотеза рухнула.

Машенька в ответ залилась слезами.

– Все-все, извини. Понял: это неправильный вопрос. Ладно. Тогда так. Это я вызвал тебя?

Кивок. «Да».

– Ты пришла по собственной воле?

«Да».

– Ты хочешь отомстить?

«Нет».

– Спасти кого-нибудь?

«Нет».

– Помочь?

«Нет».

«Хм, а что тогда?» – задумался Сенкевич. Стал припоминать самые распространенные мотивации призраков.

– Может быть, помощь нужна тебе?

Несколько энергичных кивков. На бледном окровавленном лице впервые появилось подобие улыбки.

– Нужно найти твое тело?

«Нет».

– Кого-то из близких или родственников?

«Нет».

– Убийцу?

«Нет. Нет. Нет».

Расстроенная тем, что Сенкевич не может догадаться, девушка залилась слезами.

– Да погоди ты! – с досадой сказал он. – Не все же сразу! Смотри, как мы уже продвинулись! Давай еще попробуем.

Но продолжить не удалось: в запертую дверь постучали.

– Открывай, разговор есть! – раздался голос Платонова.

Сенкевич распахнул дверь.

– Только вернулся, а тут Лестрейд пришел, – сообщил капитан. – Поднимайся в гостиную.

– Что, еще кого-то убили? – приуныл Сенкевич. – Вроде не должны были…

– Нет, – мрачно ухмыльнулся Платонов. – Человек просто в расстройстве. Единственный подозреваемый остался, и какой. Сам понимаешь… Вот и заглянул поговорить.

Лестрейд нервно прохаживался по гостиной и фыркал себе под нос, более чем когда-либо напоминая хорька. Усы его сердито топорщились.

– Выяснили, что убитая – не Мэри Келли? – огорошил его Дан.

– Уже узнали? – Инспектор еще больше расстроился. – Да, у настоящей Мэри Келли на мизинце не хватает фаланги.

– Я прошелся сегодня по Ист-Энду и выяснил, кем может быть убитая…

– Что бы мы делали без вас, Холмс, – с насмешкой перебил инспектор. – Представьте себе: нам тоже удалось узнать об исчезновении одной из проституток. Это некая Элис Лэй, по прозвищу Горбатая Элис, двадцати шести лет. В последний раз ее видели за несколько часов до убийства, возле трактира «Сковорода». У девицы нет родственников, зато имеется постоянный сутенер. Для Элис нашелся выгодный клиент, только поэтому ее исчезновение и было замечено. Сутенер, поняв, что подопечная пропала, взялся за розыск: для этого была причина – девица задолжала ему два шиллинга.

– Да, мои сведения совпадают с вашими, – подтвердил Платонов.

– Но вы не знаете другого, – вскинулся Лестрейд. – Мы показали тело сутенеру и товаркам Элис. Они опознали девицу. Разумеется, не с абсолютной уверенностью – вы видели, во что превратил ее Потрошитель. Тем не менее у нас есть все основания предполагать, что убита именно Элис Лэй. И еще: после дополнительного осмотра мы пришли к выводу, что волосы жертвы были перекрашены в черный цвет.

Сенкевич рассеянно кивнул: так они и думали. Ярких брюнеток в Лондоне не так уж и много, чем долго подбирать подходящую жертву, проще взять любую и перекрасить.

– Следовательно, Мэри Келли, одна или, скорее всего, с подельником, заманила проститутку в квартиру, убила и перекрасила ей волосы. Изуродовала практически до неузнаваемости, инсценировав таким образом собственную смерть.

– Только непонятно, на что она рассчитывала! – Воскликнул Лестрейд. – Девицы совершенно непохожи. Мэри Келли очень красива, Элис Лэй… о покойниках не принято говорить плохо, но бедняжка была редкостно дурна собой. Простите за неловкий каламбур, но как уродку ни уродуй, красавицу она не заменит. Мэри была высокой, а Элис низкорослой. Мэри отличалась красивыми женственными формами, а Элис могла похвастаться разве что сутулостью и нарушением всех мыслимых пропорций тела. Так зачем эта неуклюжая мистификация?

– Во-первых, преступники могли торопиться и выбрать жертву наспех, первую попавшуюся. Во-вторых, возможно, Мэри и не собиралась вводить полицию в заблуждение надолго. Скорее всего, ей было нужно только отвлечь внимание, чтобы выиграть время для отъезда. И у нее это получилось.

– Почему вы так решили? Снова дедукция? При всем уважении к вашей методике, Холмс, сейчас она не очень помогает в расследовании, – парировал инспектор. – Может быть, вам нужно отдохнуть?