по всему дому, а потом Гуннар сделает ящики для цветов… Боже мой, тут же как в пустыне Сахара. Интересно, что говорят по этому поводу соседи?

Кристина в ужасе кивнула на сад, где и в самом деле нечем было особенно хвалиться. У Эрики даже кактусы не выживали дольше недели.

Анна подавила смех и озабоченно покачала головой:

– Действительно, интересно было бы услышать мнение соседей на этот счет. Думаю, вам лучше сделать большие ящики. Тогда Эрика точно не сможет удержаться.

Кристина радостно захлопала в ладоши:

– Как только она увидит, как все расцветает под ее рукой, ее будет не остановить.

– Что верно, то верно, – серьезно согласилась Анна, про себя давясь от смеха.

Шутка затянулась, но Анна уже вошла во вкус.

– Что вы еще хотите сделать? И что говорит Патрик, когда возвращается с работы домой?

Лицо Кристины помрачнело.

– Патрик звонил и сказал, что будет ночевать в отделении, пока Эрики нет. Он сейчас загружен работой. Так что у нас достаточно времени, чтобы удивить их обоих, – ее лицо снова просияло. – Нам повезло с этими дверями, они так подходят к их раме… Поэтому двери мы просто заменим и сэкономим тем самым массу времени. Гуннар все сделает, а я покрашу. Думаю, в нежно-розовый, с оттенком терракоты. А потом Гуннар соорудит арку между кухней и гостиной… типичный средиземноморский интерьер. Мы были в Позитано этим летом, поэтому знаем, как переделать дом в средиземноморском стиле. Вот увидите, когда придете с Даном на ужин. Тебе обязательно понравятся мои лимонные шторы. Где-то у меня оставался отрез ткани…

– Не сомневаюсь.

Анна прикусила язык. Терракота – арка под цвет пиццы. Это следовало бы прекратить, если б не было так весело.

– Что еще говорил Патрик? – с любопытством спросила она. – Что там произошло на Шелерё?

Кристина покачала головой.

– Я спрашивала у него об этом – и ответа не получила. Это просто ужас, что здесь творится! Только что убили этого фотографа, и вот опять… Можно подумать, мы живем в Стокгольме, а не в маленькой, тихой Фьельбаке, – она снова покачала головой.

Анна перевела взгляд в сторону лужайки, где близнецы, подхватив с обеих сторон Флисан, пытались убежать от Майи.

– Эй, мальчики! Сейчас же отпустите ее!

Мальчики побежали еще быстрее, но Анна в два прыжка догнала их на длинных ногах и освободила дочь, донельзя довольную игрой.

– Тетя Анна, они безнадежны, – тяжко вздохнула Майя.

Анна рассмеялась и погладила ее по голове.

– Они маленькие. Не то что ты – совсем большая девочка.

Несколько секунд близнецы смотрели на Анну, а потом со всех ног бросились к Бобу Строителю – посмотреть, как он стучит молотком.

Анна наклонилась к Майе:

– Может, организуем кофе?

Та с готовностью кивнула.

Анна взяла ее за руку, снова посадила Флисан себе на бедро и пошла на кухню. Ту самую, которая скоро станет нежно-розовой.

* * *

Эрика разложила материалы предварительного следствия на кровати по порядку, страница за страницей. Ее еще в баре смутило, что страниц было мало. Убийство женщины и ребенка заслуживало большего внимания. Сейчас проблеме нетерпимости к транссексуалам придается куда более серьезное значение, но и в 1980-е это происшествие должно было попасть на первые полосы всех крупных газет.

И все же сидеть над бумагами Франка было приятно. Эрика чувствовала легкое головокружение после двух чашек кофе и не без труда заставила себя сосредоточиться. Патрик до сих пор не объявлялся, но телефон лежал рядом включенный, чтобы Эрика могла слышать, когда он наконец соберется позвонить или написать.

Она начала с того, что внимательно прочитала каждую страницу, чтобы иметь общее представление. Потом достала блокнот и ручку и стала делать заметки, которые могли пригодиться при дальнейшем поиске информации. Прежде всего, записала имя и фамилию следователя, который, по словам Франка, умер. Должны были остаться коллеги или другие люди, которые его знали. Затем отметила имя, данное Лоле при рождении. Что-то неправильное было в том, что оно попало в печать. Имя того, кем Лола не хотела быть. Она была Лолой, а не Ларсом Кристером Берггреном, как писали в одной газете. Эрика пообещала Лоле использовать это имя только при крайней необходимости, даже в мыслях. Записала идентификационный номер Лолы и девочки. Юлии Берггрен было шесть лет, когда она умерла.

Прилагался отчет о вскрытии. Причины смерти папы и девочки различны. Лола умерла от двух выстрелов в голову, девочка – от удушения. В легких Лолы не оказалось дыма, потому что к тому времени, когда разгорелся пожар, она была мертва. Девочка задохнулась в дыму.

Прилагались отдельные фотографии с места преступления, но качество изображений оставляло желать много лучшего. Не в последнюю очередь из-за дыма, которым была окутана квартира. Да и тела обуглились так, что трудно было что-либо разглядеть. Лола лежала на кухонном полу возле плиты, а девочку нашли в большом сундуке американской модели в гостиной – вот и всё, что Эрика смогла понять из фотографий и протокола.

Орудие убийства так и не было найдено. Эрика прокручивала в голове разные сценарии произошедшего. Что-то подсказывало ей, что у преступника были личные причины свести счеты с Лолой. Попытка в самом начале представить себе, как все было, нередко помогала Эрике взять правильное направление расследования в дальнейшем. Если что-то не складывалось, всегда можно было вернуться и пересмотреть.

Эрика продолжала отмечать детали в блокноте. Теперь она знала адрес – неподалеку от дома, где сама жила когда-то в Стокгольме. Но при этом никогда не слышала о пожаре в этом месте.

Опрошенные в качестве свидетелей соседи тоже ничем не помогли, но Эрика все же записала их имена. Существует масса причин, мешающих человеку открыться сразу. Многие из них устраняются разрушительным действием времени.

При имени одного из свидетелей у нее перехватило дыхание. Рольф Стенкло был последним, кто видел Лолу живой. Это было связано с празднованием дня рождения Лолы в ее квартире. Когда Рольф вышел оттуда, девочка и отец были еще живы.

Эрика встала и подошла к окну. Торговля на Хёторгет сворачивалась, и продавцы просили полцены за товар. Рольф Стенкло был последним, кто видел Лолу живой, и когда сорок лет спустя он попытался воскресить память о ней, это стоило ему жизни. Разве не странно?

Эрика не верила в совпадения. Что-то связывало Лолу, Рольфа и их смерти. Оставалось понять, что именно.

Стокгольм, 1980 год

Близилось время закрытия, и ноги Лолы на высоких каблуках болели. Это был тихий вечер в «Алексасе». Вечер