Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что он, идиот, сдаваться – так и так стенка.
Турецкий не стал отвечать.
– Я не требую немедленного ответа и не прошу поднять руки тех, кто встречался с ним после побега, я оставляю вам мой телефон, и вы можете позвонить, не называя имени. Меня интересует все: малейшие подробности, самые незначительные детали. Никаких последствий для заявителя, даже если он укрывал Рыбака, не будет, я обещаю. Мне нужен только сам Рыбак.
Все молчали. На номер, который Турецкий размашисто начертал маркером на дверце чьего-то шкафчика, демонстративно никто не смотрел, зато на «важняка» смотрели тяжело, практически с презрением. Обещаниям они, конечно, не поверили, как едва ли поверили и тому, что Рыбак стал маньяком-убийцей.
Кто– то спросил нетерпеливо у Резо:
– Все? Можно идти?
Турецкому стало ясно, что дальнейшие увещевания ни к чему не приведут.
– У меня все, – сказал он.
Президент кивнул, и они с явным облегчением зашевелились, переговариваясь, потянулись в душ.
Разумеется, чего и следовало ожидать.
Оставшиеся в раздевалке тренеры и массажисты косились на «важняка», ожидая, когда же он наконец оставит их в покое.
– Что дальше? – спросил Резо.
– Ничего.
Президент, улыбаясь, сказал:
– Тогда я поехал работать. Трудиться! Если вам что-то понадобится…
– Спасибо.
Собравшись уже уходить, Турецкий вдруг передумал и подошел к массажисту, который единственный за всю «лекцию» сказал хоть слово.
– Пойдемте покурим на воздухе.
– Не курю и вам не советую, – демонстративно огрызнулся массажист.
– Тогда просто подышим.
Крыть было нечем. Он нехотя поднялся и вышел за следователем. Тоскливо глянул на сигарету в руке Турецкого, отравлявшую местную экологию.
– Что вам от меня нужно, не знаю я ничего. Не знаю я ничего, что вам от меня нужно, – массажист доходчиво повторил свою фразу с конца.
– А если бы знали, сказали бы?
– Нет, – не задумываясь, ответил массажист.
– Так не знаете или не скажете?
– Не знаю. И оставьте ребят в покое, у них ответственная игра на носу.
Нет, все правильно. Постояли, послушали, наплевали и растерли. Как им объяснить, что не все в милиции и прокуратуре продажные сволочи? А никак не объяснить. Потому что продажных и сволочей больше, и если они верят Рыбаку, значит, автоматически не верят никому из органов, а значит, и не надо ломать комедию, клясться в собственной честности-неподкупности-беспристрастн# ости. Само собой, никто из них не позвонит.
Хотя, если Рыбак вообще к ним не обратится, это все не имеет никакого значения.
В прокуратуру Турецкий приехал в препаскуднейшем настроении, с твердым намерением тут же вызвонить Грязнова и пойти пить пиво. Но под дверью в нетерпении пританцовывал Артур, который сиял, как юбилейный рубль, и был явно распираем желанием поделиться с шефом очередным гениальным открытием.
– Сан Борисыч, пистолетик нашелся!
– Ну и слава богу. – Черт, какая же все-таки собачья работа, с тоской подумал Турецкий. – Пойдем пиво пить.
– Я пиво не пью.
– Рядом постоишь.
Вышли на улицу, свернули в Столешников переулок и засели в ближайшем же кафе. Артур, для компании заказавший колу, все подсовывал Турецкому папку, но «важняк» взялся за бумаги только после второй банки, когда немного отпустило, улеглась кутерьма в голове, вернулось самоуважение и выяснилось, что солнце светит.
Итак?
РАПОРТ
16.04 я был вызван телефонным звонком гр. Линейкина И. И., пенсионера, проживающего по адресу: Сиреневый бульвар, дом 13а, квартира 17, и жаловавшегося на шумные звуки петард.
Прибыл по вызову в 21.22. Мною обнаружены во дворе бывшего детсада No 1341, ныне состоящего на капитальном ремонте, школьники Одиненко, Паршин и Рюмин, которые жгли костер и взрывали в пламени боевые патроны от пистолета ТТ. При моем появлении нарушители попытались скрыться, но были мною задержаны и опрошены в присутствии родителей.
Все трое показали, что в 16.04 по дороге из школы нашли пистолет висящим на решетке водослива на улице 3-я Парковая. В 21.00 Одиненко, Паршин и Рюмин собрались на территории вышеупомянутого детсада, чтобы пострелять, но пистолет оказался неисправен, после чего последовало предложение Паршина взорвать патроны.
Пистолет и оставшиеся пять патронов изъяты, Одиненко, Паршин и Рюмин дактилоскопированы. Ст. л-т Володин трогал оружие только через ткань носового платка.
Старший лейтенант Володин.
"…На рукоятке пистолета ТТ обнаружены замытые следы крови и несколько головных волосков мужчины европеоида, 45-50 лет, блондина.
Кроме отпечатков, переданных мне для сличения, на патроне, заклиненном в стволе, обнаружен сильно смазанный оттиск большого пальца левой руки. Отпечаток без дополнительных параметров идентификации не поддается. Рыбаку не принадлежит.
По итогам баллистической экспертизы исследуемый пистолет ТТ в более ранних уголовных делах с применением огнестрельного оружия не отмечен…"
«…Сравнительная экспертиза волос, обнаруженных на рукоятке пистолета ТТ, с волосами гр. Штайна Г. О. показала, что волосы на рукоятке принадлежат Штайну Г. О. Группа крови убитого и группа крови с рукоятки также совпадают…»
– Теперь мы знаем, почему он не стрелял, – сообщил Артур, когда Турецкий окончил чтение и потянулся за третьей порцией пива.
– Откуда мы это знаем? – осведомился Турецкий.
– Баллисты сказали, что этот пистолет с момента сборки никто не чистил, потому и заклинило.
– Выяснить бы еще, где Рыбак его взял и почему после убийства выбросил.
– Выбросил, потому что сломан, а пугать и дубинкой можно. Или бейсбольной битой. А где взял? Купил или одолжил у друзей-знакомых. Нам и так повезло, что мы его вообще нашли.
Турецкий отодвинул от себя третью пустую банку, поднял вверх указательный палец и патетически заявил:
– Запомните, молодой человек, следователям Генпрокуратуры никогда не везет. Везение тут ни при чем. Если что-то попадает им в руки, значит, это результат методичной, тяжелой, изнурительной работы.
– Запомнил, – немедленно поклялся Артур. – А с отпечатком мне ситуация нравится: идентификации без каких-то там параметров не поддается, но Рыбаку не принадлежит! Эксперты – ушлые ребята, перетруждаться не хотят. Правда, патрон мог лапать кто угодно.
Ночью их разбудил телефонный звонок. Алина спросонья нашарила трубку. Долго слушала, потом сказала: