почему это, Лида, я узнаю об этом только сейчас?!

– Тогда успеем, – не обращая внимания на взбудораженную старушку, задумчиво посмотрел на люстру Леонид, что-то прикидывая про себя и добавил, – за это время нужно будет, кстати, подыскать Свете хорошую спецшколу с основным уклоном в немецкий язык.

– Какой ещё немецкий язык?! – возмутилась Римма Марковна, – Света уже учит английский и начала изучать французский. С неё достаточно!

– А зачем он вам нужен, этот французский? – искренне удивился Леонид.

– Он самый красивый! – убеждённо воскликнула Римма Марковна, глаза её вспыхнули мечтательным огнём, – на нём же разговаривали и писали великие Гюго и Мопассан… Бодлер и Сент-Экзюпери!

– А на немецком разговаривали и писали великие Розенкранц и Карл Маркс. И что с того?

– Но Лида… – глаза у Риммы Марковны округлились, как у простуженного мопса. – Как же так? Как так-то?

– Римма Марковна, – устало сказала я, – немецкий язык для Светы – это была последняя воля Василия Павловича. Его предсмертное желание. Он взял с меня обещание. Понимаете?

Римма Марковна поникла, вздохнула, но тут же подпрыгнула на стуле:

– А что ещё за спецшкола такая?! Что за выдумки?! Зачем было забирать Светочку из детдома? Чтобы теперь, когда она привыкла к дому, отдать её в интернат?

– Это не интернат, Римма Марковна, – терпеливо поправил её Леонид, – а спецшкола. Там, между прочим, дети высшего партийного руководства учатся. Да, всю неделю они учатся, а на выходные – домой. И не так просто будет её туда устроить. Но у меня есть там кое-какие связи…

– Какая-то ерунда! – вдруг подал голос молчавший всё это время Будяк, – никуда Лида переезжать не будет. Точка.

– Вас вот не спросили, – огрызнулся Леонид и обновил мне, Римме Марковне и себе шампанского. Коньяк Будяку не налил.

Будяк многозначительно, долгим взглядом, посмотрел на Римму Марковну, и та вдруг выдала:

– А я не согласна! Я не желаю на старости лет переезжать в Москву! Мне и тут хорошо! И Светочке хорошо! У неё здесь друзья, кружки, школа. Да и у тебя только-только всё наладилось, Лида! Пора хоть немного пожить в своё удовольствие, спокойно, а не начинать опять крутиться как белка в колесе. Мы никуда не поедем и точка!

Выдав эту тираду, она бросила вопросительный взгляд на Будяка и тот одобрительно кивнул.

Меня всё это уже начало потихоньку выбешивать:

– Римма Марковна, – терпеливо сказала я, – я всё понимаю. И никто вас заставлять переезжать не будет. Если не хотите с нами в Москву – оставайтесь здесь. У вас есть своя комната на Механизаторов, я помогу сделать там хороший ремонт. Купим вам туда новую мебель. Или даже попробую добиться для вас отдельной квартиры. Вы фронтовик, должны пойти навстречу. Живите себе спокойно.

Римма Марковна налилась нездоровой краской. Упреждая её надвигающуюся истерику, я добавила:

– А вообще-то, кто-то совсем недавно рассказывал мне о своих мечтах. Я вот специально ради вас съездила в Кисловодск. Он изумительный и полностью отвечает вашим желаниям. И театр там великолепный. И шубу мы вам купили. И даже жениха я вам там нашла. Профессор медицины, между прочим. Уважаемый человек. Тютчева вон цитировать любит. И вдовец…

Будяк насмешливо фыркнул. Римма Марковна от возмущения потеряла дар речи.

– Так что не надо говорить, что вас кто-то заставляет, – продолжила я, – у вас вон целых три варианта: ехать с нами в Москву, остаться жить здесь или выйти замуж в Кисловодске.

– Действительно! – поддакнул мне Леонид и веско сказал, – предлагаю за это и выпить! За плюрализм!

– Так! – не дал нам даже чокнуться Будяк, – хватит ерунду городить! Никуда Лида не едет. Я купил дом в Малинках, забор уже поставил новый, баню срубил, сейчас гараж ещё достраиваю. Осталось немного ремонт в доме доделать, ванную установить и всё – можете переезжать ко мне. Там пять комнат и кухня. Места всем хватит. Рядом лес, речка, озеро. Природа какая! Грибы, ягоды! А воздух как мёд! Куда там вашему Кисловодску!

– Угу, и Светка будет пасти коров вместо того, чтобы ходить в школу, – не удержалась, чтобы не съязвить я.

– Ничего страшного в коровах нет, – отмахнулся от такого неочевидного и малозначительного аргумента Будяк, – я вон всё детство коров пас. И ничего – выучился.

– Оно и видно, – флегматично прокомментировал Леонид.

– Школа в соседней деревне есть, – проигнорировал подколку Будяк. – В Хряпино. Туда детей возит автобус. Кроме того, и у меня, и у тебя есть машины. Можно спокойно самим возить её. Да и недалеко там, всего-то пять с половиной километров. Пешком тоже вполне ходить можно.

– И ты предлагаешь заточить молодую, полную сил женщину в забитой дыре? – от избытка эмоций перешел на «ты» Леонид, – А ведь она ещё и умная, между прочим! В свои годы уже такую должность занимает! А что она в твоей дыре делать будет? Навоз вилами кидать? Свиньям хвосты крутить?!

– Прежде всего она будет жить со мной! – важно приосанился Будяк, – а для хвостов и навоза у неё есть я.

– Эй, товарищи! Вы ничего не забыли? – напомнила о себе я.

И, видя, как недоумённо вытянулись лица мужчин, пояснила:

– Давайте я сама решу, как свою жизнь жить. Ладно? Спасибо вам, конечно, огромное за помощь и поддержку. За советы. Но дальше я сама. И да, я еду в Москву. Это – решено!

После моей речи остаток вечера вышел скомканным. Римма Марковна дулась на меня. Будяк и Леонид злились друг на друга. А я просто устала от всего этого.

Так что посидели ещё немного и разошлись. Даже торт «Графские развалины» не попробовали.

И да, в конце они таки подрались. Во дворе.

Что-то не поделили, видимо….

Соответственно на работу я явилась далеко не в самом прекрасном расположении духа. Во-первых, перед соседями за ту драку было стыдно. Во-вторых, заколебала меня Римма Марковна, которая весь вечер ныла, чтобы мы не уезжали в Москву. А в-третьих, погода была не очень, а у меня всегда, когда идёт мелкий моросящий дождь, начинает дико болеть голова. Метеозависимость у меня, в общем.

Поэтому я была не в духе.

Чтобы не рычать на людей зазря, я мирно сидела в своём кабинетике и перекладывала бумажки в папках. Эта механическая работа должна была меня успокоить. Но получалось наоборот.

И тут ко мне явилась Щука.

Чеканной гренадёрской походкой она вошла в мой кабинет и сказала:

– Лида… эмм… Степановна! С Кашинской проблемы.

– Что за проблемы? – стараясь не кривить лицо от дикой боли в затылке и висках, спросила я.

– Она написала на меня докладную.

– Во как! – изумилась я. –