Пока Одольф бесновался в тщетных попытках вновь припасть к трубке, его Подруга по Крови встала со стола и осторожно подошла к нему. В ее печальных глазах читалось желание прикоснуться к нему, успокоить, но она не сделала этого, лишь наклонилась, что-то тихо сказала ему и, вытирая слезы, направилась к выходу.

Кун открыл ей дверь. Женщина очень удивилась, увидев посторонних, это ее смутило, она покраснела и опустила глаза.

— Извините, — пробормотала она, стараясь побыстрее уйти.

— Вы в порядке? — заботливо спросила Элиза.

Женщина неуверенно кивнула, из груди непроизвольно вырвались рыдания.

— Простите меня, пожалуйста.

— Проходите, — сказал им Кун, когда подруга Отверженного выскользнула в коридор. — Мадам Чейз, более десяти минут на разговор я вам дать не могу. И должен повторить: будет лучше, если воин…

— Разумеется, — беспрекословным тоном перебила его Элиза, — будет лучше, если Тиган поговорит с ним без меня.

— Что? Без вас? — Брови Куна возмущенно взметнулись. — Об этом речи не было.

— Но я же не могу позволить этой бедной женщине покинуть центр в таком ужасном состоянии, — сказала Элиза, взглянув на Тигана. — Разговор с Питером Одольфом будет вести Тиган. Я ему полностью доверяю. И у вас, директор Кун, нет поводов для беспокойства.

Не дожидаясь его возражений, Элиза вылетела из комнаты наблюдения и поспешила за расстроенной подругой Одольфа.

Тиган с трудом сдержал улыбку и в упор посмотрел на Куна.

— После вас, — сказал он, позволяя директору центра ввести его в комнату к Отверженному.

Элиза быстро отыскала подругу Питера Одольфа. Женщина сидела на скамье в коридоре, закрыв лицо руками. От рыданий у нее сотрясались плечи.

— Мне так жаль, — произнесла Элиза, неуверенная, стоит ли беспокоить плачущую женщину, но оставить ее наедине с горем она просто не могла. Элиза достала из сумочки упаковку бумажных платочков и подала женщине. — Вот, возьмите.

Подруга Одольфа отняла руки от лица и посмотрела на Элизу красными от слез глазами:

— Спасибо. Я всегда думала, что смогу быть сильной, смогу ухаживать за ним, но это так тяжело. И я никак не могу привыкнуть видеть его в таком состоянии.

— Я вас понимаю, — сказала Элиза и присела рядом с женщиной. — Меня зовут Элиза.

— Ирина, — тихо ответила женщина. — Я его Подруга по Крови.

— Я знаю, директор Кун сказал нам.

Женщина вынула из упаковки платочек.

— Вы из Америки?

— Из Бостона.

— Как далеко. Директор Кун предупредил меня, что кто-то собирается навестить Питера, но не сказал зачем. Что вы от него хотите?

— Мы хотим задать ему несколько вопросов. Только и всего.

В глазах Ирины мелькнуло беспокойство.

— Но тот мужчина… он не из Темной Гавани.

— Нет. Тиган — воин Ордена.

— Воин? — Ирина заметно напряглась и нахмурилась. — Но Питер никому не причинил вреда. Он хороший. Он ничего противозаконного не совершал…

— Все в порядке, — заверила ее Элиза, положив ладонь на дрожащую руку женщины. — Уверяю вас, Тиган приехал не предъявлять ему какие-либо обвинения, а просто поговорить.

— О чем?

— Нам нужно кое-что выяснить о его семье и предках. Показать ему дермаглиф древней линии Рода, возможно, он его узнает.

Ирина вздохнула и покачала головой:

— Он даже меня не узнает. Не думаю, что он сможет вам чем-нибудь помочь.

Элиза сочувственно улыбнулась:

— Мы попытаемся. Это очень важно.

— Вы даете мне слово, что это не причинит Питеру никакого вреда?

— Да, я даю слово, Ирина.

Ирина долго испытующе смотрела в глаза Элизе.

— Я верю вам, — наконец произнесла она.

Элиза сжала ее руку:

— Вы с Питером давно связаны узами крови?

— Этим летом будет пятьдесят семь лет, — с гордостью и любовью сообщила Ирина. Но затем в ее голосе зазвучала печаль. — Его содержат в этом… в этом месте… уже три года.

— Мне очень жаль, — сказала Элиза.

— Я думала, Питер не поддастся слабости, сгубившей его отца и братьев… Знаете, я думала, что моя любовь убережет его. Но его мучили какие-то неведомые демоны, мне трудно было это понять. Три года назад, за несколько недель до того, как болезнь окончательно сразила его, Питер стал совсем другим.

— Каким? — осторожно спросила Элиза, не желая причинять женщине лишнюю боль, заставляя ее вспоминать прошлое.

— Он сильно изменился после того, как его старший брат превратился в Отверженного и умер. Может быть, Питер знал, что скоро придет день и с ним случится то же самое. Мне кажется, его что-то тяготило. Он от всех отдалился, даже от меня. Стал замкнутым, все время сидел у себя в кабинете и что-то писал, а потом сжигал. Однажды мне попала в руки страница его записей — какой-то бред, бессмыслица, которую он не мог… или не хотел мне объяснить. — Ирина пожала плечами и опустила голову. — По ночам, когда я спала, Питер начал уходить на охоту. Временами он возвращался просто в безумном состоянии. Однажды в приступе Кровожадности он набросился на меня, и я поняла, что пришло время нам расстаться.

— Должно быть, вам было очень трудно, Ирина.

— Да, — прошептала женщина. — Кровожадность — это страшно, это затягивает. Я знаю, Питер никогда больше не вернется домой. Из этого места редко кто выходит. Но я продолжаю надеяться. — Ирина смахнула покатившиеся но щекам слезы. — Простите, я совсем расклеилась. Мне нужно снять с себя эту ужасную больничную одежду и ехать домой. Спасибо, что поговорили со мной. И спасибо за это. — Ирина достала еще один платочек и вытерла глаза.

— Не за что.

Элиза встала вместе с Ириной и обняла ее на прощание. Ирина двинулась к выходу, Элиза развернулась и направилась к камере Питера Одольфа. Навстречу ей вышел Тиган, его вид не внушал оптимизма. За ним следовал директор Кун и говорил что-то об обеспечении комфорта пациентов и идеально подобранных дозах.

— Ну что?

Тиган провел ладонью по волосам.

— Он так напичкан лекарствами, что практически невменяем. В таком состоянии от него ничего не добиться.

— Дополнительная доза седативных средств совершенно необходима во время кормления, этого требует безопасность пациента и его Донора, — заявил Кун.

— А зачем нужны остальные лекарства, которыми вы его накачиваете? — возмущался Тиган.

— Это обычный курс лечения, он гарантирует пациенту комфортное состояние.