Впрочем, до вагенбурга добрались благополучно. Держа руку на перевязи, Михайло вступил в генеральскую палатку. Доложил господам генералам, что дивизия Вейде удержала левый фланг русской позиции и готова драться и поутру.

— Молодец, ученый немец, истинный герой! Как я со своей гвардией на правом фланге, так он левый фланг удержал! — не без самодовольства сказал Бутурлин. И добавил: — А может, завтра возобновим баталии, генералы, сожмем шведов с флангов-то? У меня, Автоном, с твоими полками в вагенбурге пять тысяч солдатушек наберется, а у Вейде в дивизии все десять тысяч будут?!

— Да и в брошенном обозе шведы пьяны в стельку! Друг в друга палят! Ежели ударить ночью, всех голыми руками перевяжем! — подал голос князь Михайло, все еще стоявший в дверях палатки.

— Ночью нельзя, ночью мы сами в лагере заплутаем, — отмахнулся Бутурлин, явно не хотевший выходить за укрепления вагенбурга. — Пусть рассветет, а там посмотрим!

— А что утро-то покажет, Иван Иваныч? — запричитал Трубецкой. — Центр прорван, половина войска бежала. Ну, повезло Вейде, что у него укрепления были крепкие. Но неизвестно еще, как его Солдаты в поле драться будут без еды и зарядов. Нет, полагаю, надобно немедля послать парламентариев к шведскому Каролусу. Король христолюбив, может, и отпустит нас, грешных, с миром на ту стороны Наровы.

— Князь Юрий дело говорит! — шумно выдохнул Головин. — Утром швед увидит, что войско наше разделено, и не мы их, а они нас голыми руками возьмут, разобьют по частям в хвост и в гриву! Нет, слать к королю парламентариев, пока темно. А наш государь простит — командующий-то наш первым сдался. А куда мы без командира! — Головин с хитрецой оглядел господ генералов.

Совсем, сникший царевич Имеретинский сразу согласился с Автономом Головиным:

— Нельзя нам без тяжелых пушек биться, господа, никак нельзя! Шведы нас в поле всех картечью побьют!

Михайло вышел из палатки, скрипя зубами от злости, знал уже, каково будет решение господ генералов.

* * *

В то самое время, когда русские держали совет в вагенбурге, в ставке короля тоже решали: что делать дальше?

Фельдмаршал Реншильд и генерал Веллинг боле всего опасались ночной атаки русских флангов.

— Половина моих гренадер перепилась, разбив бочки с водкой в русском обозе. Пьяны не только солдаты, но и некоторые офицеры: только что мне донесли, что две роты в центре русского лагеря обстреляли друг друга — их офицеры были настолько пьяны, что уже не могли отличить своих от неприятеля! — сердито говорил Реншильд. — Можно сказать, ваше величество, что мои гренадеры выбили русских из центра позиции, но русская водка выбила у них мозги. Не представляю, как они завтра с похмелья встанут под ружье!

— На моем участке солдаты Вейде дрались как черти! Этот генерал сумел прикрыть свои фланги, и нам так и не удалось ворваться в его лагерь! — в свою очередь доложил Веллинг. — В последний раз мои солдаты просто отказались идти в атаку.

— Что вы скулите, господа! — вдруг воскликнул король. — Ведь шпага — наша лучшая надежда! Шпага, вот кто не шутит! А наши рейтары, почитай, еще совсем в деле не были. Утром они зайдут с реки во фланг к Вейде, и мы сомнем дивизию этого упрямца. А из Нарвы по русскому вагенбургу ударят крепостные тяжелые орудия! Думаю, тут и русская гвардия не устоит. Помните сагу об Инглингах — берсерки в бою вгрызаются в край своего щита, ходят по раскаленному кострищу босыми ногами, но побеждают! Поступим и мы по их заветам! — Король побледнел и грозно оглядел своих генералов красными от гнева глазами. Он и сам напомнил в это время им берсерка — древнего викинга, у которого в бою был приступ бешенства. «И куда заведет Швецию сей берсерк?» — с тревогой подумал Веллинг, осторожный комендант Риги. Но в этот момент дежурный комендант вдруг объявил, что прибыли парламентеры от русских.

В королевской палатке пронесся вздох облегчения. Через полчаса были подписаны условия капитуляции. Русские выдавали шведам всю артиллерию и всех генералов. Солдат же и младших офицеров отпускали с честью через наводной мост. Веллинг даже послал своих саперов, чтобы скорее соорудили мост. Первыми через мост отступали преображенцы и семеновцы. У многих гвардейцев были перевязаны головы и руки, но они шли столь грозно, что шведы побоялись к ним подступиться. Зато когда последней подошла дивизия Вейде, во многих ротах которой не хватало половины солдат, шведы задержали самого генерала и приказали солдатам сдать оружие.

— Сие за то, что мы не нашли в вашем вагенбурге армейской казны! — с насмешкой заявили Вейде шведские офицеры. Казну ту еще до сражения переправили через Нарову в полки, стоявшие у Иван-города.

Солдаты, матерясь, бросали в воду люттихские мушкеты, лишь бы не отдавать их шведам. Армия без ружей и генералов двинулась по новгородской дороге. Впрочем, гвардия дошла до Новгорода в полном порядке, во главе с младшими офицерами, заменившими старших. Но шедшие за гвардией полки брели уже нестройной толпой.

Однако солдаты все же не разбежались, вопреки предположениям генерала Реншильда, который много раз видывал на Западе, как разбегаются, а то и вступают в неприятельскую армию после поражения наемные ландскнехты.

Русские же солдаты, оборванные, голодные, замерзшие, добрели до Новгорода. Пришло от Нарвы двадцать две с половиной тысячи человек, погибло и оказалось в плену восемь тысяч. Петр, встречавший войска в Новгороде, сам был удивлен стойкости солдат и младших офицеров.

— Что старые генералы и полковники сдались, то и хорошо! — жестко сказал царь. — Молодым теперь легче по службе продвигаться будет! А что пушки потеряли — не беда, новые отольем! Главное, что наши солдаты до Новгорода дошли, сие прямой выигрыш! — заметил Петр Меншикову после встречи войск.

Фаворит весело улыбнулся:

— Да ведь русский солдат, мин херц, тот же русский мужик! А ведь русский мужик, всем ведомо, привык всегда артельно жить, вот солдаты и не разбежались по полям и весям, а явились в Новгород дружно, всей артелью.

В Новгороде солдат накормили и напоили из армейских складов, одели по-зимнему, заново стали разбивать, До полкам.

Михаилу вызвали к самому царю. Петр покосился на «его перевязанную руку, сказал по-доброму:

— Наслышан, княже, наслышан! Дважды ранен, но остался в строю, привел полк! Так что поздравляю тебя подполковником!

Михайло хотел было откозырять раненой рукой, но дернулся от боли, побледнел. Петр хмыкнул:

— Даю тебе месяц на поправку! Езжай в Москву, покажись моему лекарю, пусть лечит. Скажи, я велел. И скорее в строй! Мне добрые офицеры ох как сейчас нужны! Швед, он ведь и зимой воевать приучен.

* * *

Но швед, супротив ожиданий, зимой не пошел ни на Новгород, ни на Псков. Король Карл сгоряча хотел было преследовать русских по новгородской дороге, но генералы отговорили.

— У нас в строю осталось всего семь тысяч солдат, все измождены тяжелыми переходами. Провианта в войсках всего на три дня, а в русском лагере съестных припасов почти не нашли, только водку. Надобно немедля отводить армию на зимние квартиры под Дерпт! — дружно твердили и Реншильд, и Веллинг, и Майдель, и даже суровый Стенбок. Король вынужден был согласиться.