– Все может быть. Идем в избу, – доложишь, как про то дознался.

За Смирькой полная изба ребят набилась.

Смирька потому не свернул тропкой, что приметил звериный след.

По теплой пороше следы печатные. Разбирать их Смирьку научил Сысой Сысоич, – какие собачьи, какие заячьи, хоря, горностая. Сысой Сысоич хоть недавно в деревне – первую зиму здесь белку промышляет, – но Смирька все воскресенья с ним неотлучно.

Смирька сразу приметил: совсем особенный след идет вдоль дороги в лесу. Когтистый, лапистый.

Скачками зверь шел: две лапы рядом – промежуток, опять две лапы.

След скоро свернул в чащу, и Смирька поспешил в школу.

Пока ребята на переменках искали Шарика под сараями, Смирька обошел школу полем и приметил на снегу Шариков след. Шариков след шел в лес, к тропке.

Вот Смирька после уроков и пошел Шариковым следом.

Кто его знает, – зачем Шарик ночью в лес побежал? Может, зайца приметил; может, за мышкой; может, еще по каким своим делам.

Скоро Шариков след вышел на тропку и тут пропал: ребята его затоптали.

Смирька шел да шел тропкой, вдруг видит: тот, звериный след поперек, и Шариков – рядом.

Первый, верно, зверь прошел, а Шарик – по его следу.

Смирька свернул с тропки. Валенки в снегу увязают, но ничего – идти можно.

Следы ушли в ельничек, вышли из него, подошли к большой корявой сосне и тут… Тут, под самой сосной, Смирька это и увидел: снег примят, на нем кровь, клочья кудлатой шерсти. И откушенная Шарикова лапка.

В сторону шел один след зверя.

По носу Смирьку мазнуло мокрым. Он поднял голову.

Кружась, падали между веток снежинки.

Но Смирька увидел и другое: невысоко, прямо над тем местом, где лежала Шарикова лапка, торчала большая толстая ветка сосны. С нее свисали клочья свежеободранной кожуры.

И Смирька сразу все понял: зверь забрался на сосну. Шарик пришел по его следу; зверь бросился на него сверху и растерзал на месте.

Смирьке стало не по себе: ведь он не знал, какой это зверь. Может, такой, что и на человека бросится. Притаился где-нибудь тут и следит за Смирькой.

Смирька подхватил Шарикову лапку – и скорей назад. Бежал по тропке, все оглядывался: не догоняет ли кто сзади?

* * *

Ребята слушали Смирьку – даже рты разинули. А когда он кончил, перевели глаза на Сысой Сысоича.

Сысой Сысоич задумчиво теребил бороду пальцами и смотрел в окно пустыми глазами.

Все ждали: сейчас он сообразит и объявит всем, какой это зверь.

– Все может быть, – растерянно проговорил наконец Сысой Сысоич. – Что за зверь, – в толк не возьму. Медведь спит, волк – он по деревьям не лазает. Рысь лазает, да ведь ты говоришь – когти на следу?

– Во какие! – сказал Смирька и показал: в полпальца.

– Рысь – кошка. Кошка – та на ходу когти убирает, след у ней вовсе круглый.

Еще подумал Сысой Сысоич и тихо, будто про себя, сказал:

– Мало ли какой зверь в лесу заведется! Может, и названия его не слыхал. А он тебя караулит из чащи, все видит, по пятам за тобой крадется, – почем знать?

И вот, как сказал он это, ребятам сразу стало страшно.

Сказал бы – волк, медведь, все ничего: звери хоть лютые, да по рассказам известные. Сам же Сысой Сысоич рассказывал, как их бил.

А тут – не известно, какой зверь. Какой хочешь: может, с крыльями и по деревьям не лазает, а летает. Пойдешь домой, а он у тебя на крыше, на коньке сидит.

Смирькина сестренка тихонько сказала:

– Ой, девоньки, страшно как!

И все молча гурьбой повалили из избы.

Сысой Сысоич даже не заметил этого.

Он опять уставился в окно и шептал про себя:

– Кабы вот следов не замело… Ах ты ну!.. Ума не приложу: что за зверь такой?

За окном в сумерках густо валил снег.

Утром Смирька водил Сысой Сысоича показывать место, где зверь растерзал Шарика.

Клочья сосновой кожуры все так же свисали с ветки. И клочья Шариковой шерсти нашли, разрыв снег. А от следов и помину не осталось: всю ночь был снегопад.

Зорька – лайка Сысой Сысоича – и та ничего не учуяла. Потыкалась носом в снег, фыркнула и равнодушно зевнула.

С тем и вернулись.

Весь день у ребят только и было разговору, что о таинственном звере. А на следующее утро – в понедельник – всполошилась вся школа.

Случилось вот что.

Накануне ночью школьной сторожихе зачем-то понадобилось в чулан. Чулан в школе – пристроечка к дому.

Старушка тихонько повернула ключ, открыла дверь – да так и села на землю: кто-то чёрный взметнулся в чулане и вылетел через крышу!

В крыше две доски были отодраны, лунный свет лил в щель. Черный исчез, как сгинул. А старуха как закричит – все учителя и учительницы в соседних домиках проснулись.

Прибежали полуодетые, видят: старуха без ума от страха, в крыше дыра, а в чулане целый окорок пропал. Веревочка на гвозде и осколки раздробленной кости окорока валяются на полу.

После этого никто уж не решался идти тропкой. Дорогой и то боялись в одиночку, кучками собирались.

Все дружно ругали Сысой Сысоича: тоже охотником называется, а зверя найти не может! Заглазно ругали: весь тот день Сысой Сысоич пропадал где-то в лесу с лайкой своей Зорькой.

Вечером собрались ребята в Смирькину избу. Смирькин отец в отъезде был, один дед дома, да тот спит на печи. Можно потолковать на свободе.

Толковали, конечно, все о Черном.

Вспоминали, какие на свете есть страшные звери.

Смирькин дед зашуршал вдруг, спустил ноги с печи. Стал рассказывать, какие звери в здешних местах водились на его памяти. На том месте, где теперь школу построили, самый глухой лес был. Там волки выли. Зимой они забегали в деревни.

А в лесу дед сам не раз медведей видел. Тоже от лося раз на дерево забрался; еле дождался, когда уйдет…

И вдруг все услышали легкий шум за окном. Прислушались: чьи-то шаги. Тихие.

Потом зашуршало под другим окном.

Потом заскрипели ступеньки крыльца.

Зашебуршило в сенях.

Затаив дыхание, все повернулись к двери.

Дверь сильно дернуло снаружи.

Смирькина сестренка пронзительно взвизгнула и кошкой стрельнула под лавку.

Клуб белого морозного воздуха вкатился в избу, и вошел Сысой Сысоич.