Будто кто-то включил гигантский стробоскоп. Вспышка осветила на мгновение всю долину. И я увидел что-то… что уже видел раньше… мне показалось, что снова начинается дежавю… Практически сразу же за молнией последовал оглушительный раскат грома. Настолько сильный, что в отеле тут же эхом зазвенели все дверные и оконные стекла. Это был даже не гром, а настоящий взрыв… будто у меня над головой взорвалась адская машина, способная уничтожить все живое, и лишь огромная удаленность ее от земли, спасала меня и вообще весь мир от неминуемой гибели. Сразу же после грохота на землю обрушились потоки воды, будто это был кем-то спланированный теракт, подорвавший в небе гигантскую плотину. За пару секунд я вымок до нитки. Я стоял всего в метре от двери в номер, и мне надо было сделать лишь два шага, чтобы оказаться в укрытии, но, пока я их делал, на меня успело вылиться несколько ведер воды. Сигарилла в моих зубах размокла и развалилась. Плеер был весь мокрый, но, к счастью, не пострадал. Лишь один из динамиков, набрав воды, начал играть с простуженной хрипотцой. Я снял подушку с кровати, положил ее на подоконник, сел на нее по-турецки и решил так ждать рассвета.

Вильям Херст сидел на полу в своем номере в Токио на Рапонги-Хиллс. Пол был укрыт ковром с необычайно толстым ворсом. Херст только что вышел из душа. Он был абсолютно голый. Он вытянул вперед ноги, так, что ступнями коснулся огромного, во всю стену, окна, за которым открывался головокружительный вид на всю столицу Страны восходящего солнца. А солнце уже взошло. На часах было восемь утра. И через час должна была начаться презентация его последней работы. Херст не спешил собираться. Он планировал представить свою картину прямо здесь, в холле отеля в центре города. Это было немного странно, ведь несколько японских галерей предложили огромные деньги за право выставить работу у себя. Но Херст ответил отказом. Деньги его сейчас интересовали меньше всего. Он сидел на полу и смотрел куда-то за горизонт. Рядом с ним стоял стакан с водой. Время от времени он подносил его к пересохшим губам и делал пару небольших глотков.

«Ты правда уверен?» – звучал у него в голове чей-то голос.

«Нет. Но я так решил! Я хочу увидеть, что там за стеной», – отвечал голос Вильяма Херста.

«Тогда нам незачем тратить время. Мы должны быть уже ТАМ!» – ответил голос.

Херста передернуло. По щеке скатилась большая ядовитая слеза. Он не стал ее вытирать, и она спокойно достигла скулы и упала на грудь. Херст закрыл глаза, и образы, которые он помнил до самых мельчайших подробностей, тут же ворвались в его сознание.

«Тогда мы должны идти», – сказал ему Черный человек и взял за руку.

Почти мгновенно они перенеслись на залитую рассветным солнцем лужайку, посередине которой стояла огромная стеклянная дверь.

«Вот вход. Но ты должен сам открыть дверь».

«Как?» – удивился Вильям.

«Просто подойди к двери, и она услышит, как стучит твое сердце. Считай, что за дверью тебя слушают Сирены из твоей сказки». – Черный человек усмехнулся.

Херст решительно подошел к двери и прислонился к ней. Стекло было холодным, и Вильяму показалось, что по нему идет что-то вроде электричества, хоть это и было, наверное, невозможно. Вильям ощутил покалывание в теле, будто в тело его проникал электрический ток.

«И правда прощупывает», – подумал Херст.

И тут дверь с легким свистом открылась.

«Значит, ты действительно готов. Пошли!» – сказал Черный человек и первым шагнул в дверной проем. Как только он оказался за порогом, тут же исчез, оставив после себя лишь размытые очертания, которые, впрочем, исчезли тоже меньше чем через пару секунд.

Херст вдохнул полную грудь воздуха, будто собирался нырять в воду, и шагнул в дверной проем. Он почувствовал легкий удар, будто коснулся мокрой рукой оголенного провода. В глазах на секунду потемнело, но тут же зрение вернулось к нему. Херст сразу же понял, что находится в Саду Сирен, который сам же рисовал в своих комиксах. Бирюзовое небо в лиловых разводах и изумрудная трава. Крупные цветы иланг-иланг и каштаны. И воздух прозрачный и плотный как хрусталь. Сквозь него можно идти, ощущая, что в тебя проникают его осколки.

«Здесь так… странно», – тихо сказал Херст.

«Да. Но только здесь ты сможешь рисовать то, что тебе действительно интересно. И только здесь ты сможешь действительно стать самым великим гением». – Черный человек говорил таким тоном, что нельзя было понять, говорит он серьезно или шутит.

«И что же я смогу рисовать?» – спросил Херст.

«Пойдем», – ответил Черный человек, и они побрели куда-то в глубь сада.

Шли они долго. Мимо садов камней и маленьких аккуратных прудов с плавающими в них золотыми рыбками. Мимо разросшихся цветников и аккуратно выстриженных лужаек. Мимо беседок с развивающимися пологами из ультралегкой органзы и мимо деревьев причудливой формы, у которых корни росли так же густо, что и крона, и оттого они походили на гигантские песочные часы. И вот, подойдя к одному из таких деревьев, они остановились.

«Здесь ты можешь нарисовать Сон, – сказал Черный человек. – Ты же говорил, что сюжеты устарели. Нарисуй новые!»

«Рисовать сны?! Хм… Но как?»

«Просто садись под это дерево, и скоро ты сам все поймешь и увидишь. Но надо подождать. Ничего не происходит без времени. Оно участник всего. Чтобы что-то произошло, нужно время и его нельзя ускорять. Ты не сделаешь вино трехлетней выдержки за год. И так во всем. Время – это то же самое, что расстояние. Не преодолев его, цели не достигнешь. А потому для всего свои сроки. Понимаешь? Через некоторое время ты увидишь, как сны растут на деревьях. Они похожи на прозрачные яйца скворцов. Их надо срывать и раскрашивать. Как это делать, ты тоже поймешь со временем.

«А кто это делал раньше?» – спросил Херст удивленно.

«Никто, – ответил Черный человек. – Я же говорил, все так уже многие тысячи лет. Просто сейчас можно рисовать новые сны. И ты же должен здесь чем-то заниматься, пока ждешь, когда придет время».

«И сколько его должно пройти?»

«Ну… здесь ты его не ощутишь так, как там, за пределами Сада. Здесь оно течет иначе. Но там, откуда ты пришел, пройдет тридцать пять лет».

«Как же я буду спать столько времени?! – испугался Херст. – Значит, я умру?»

«Не умрешь… не бойся. Но вот, когда ты вернешься, тебя уже никто не будет ждать».

«Никто?» – спросил Херст тихо-тихо, подумав о Дарии.

«Никто. Но ты решай сам. Что тебя ждет там, ты понимаешь… Ничего хорошего. Она ведь ушла от тебя… И тот мир, он еще не готов к твоим историям. Но, когда ты вернешься, он примет тебя, и твои работы просто взорвут его изнутри! Решай сам. Ты можешь еще уйти. Какое-то время дверь будет открыта. Но когда солнце погаснет и взойдет снова, нужно успеть выйти до того, как подует ветер. Такой легкий бриз. Он все перемешает, и ты станешь частью этого Сада».