Попав в горы, Гитлер был потрясен красотой пейзажей. Они прибыли вдвоем с Эккартом. Тот зарегистрировался в пансионе «Мориц» как доктор Хоффман, Гитлер предпочел свой любимый псевдоним — Вольф. Он много гулял, устраивал пикники. Баронесса Абегг, блондинка с голубыми глазами, прививала ему любовь к горным прогулкам. Гитлер сказал владельцам пансиона «Мориц», что ему нужно тихое местечко для работы. Его поселили в пристройке. Единственный телефон был у Бехштайнов. Когда Гитлеру звонили, домоправительнице фрау Ирлингер приходилось бежать в пансион, чтобы его позвать. Гитлер хотел как-то ее поблагодарить, спросил, где есть поблизости магазин, до которого можно дойти пешком. Она указала на небольшой магазин у подножия горы. Путешествие заняло у него час. Он вернулся и вручил ей коробку шоколада и конфеты ее маленьким дочерям. Она была удивлена:

— Зачем вы так потратились, господин Вольф! Мы же знаем, что у вас нет денег.

В 1926 году хорошо относившиеся к Гитлеру владельцы пансиона «Мориц» продали свою недвижимость. Гитлер перебрался к Бехштайнам, но почувствовал себя в чужом доме неуютно. Тогда он обосновался в Берхтесгадене, альпийском городке на австрийской границе, и поселился в отеле «Немецкий дом». Он прожил там почти два года, вел исключительно правильный образ жизни, каждый день гулял по два с половиной часа. В Берхтесгадене Гитлер ощущал себя героем Ницще — Заратустрой, который оставляет свой дом, чтобы пожить в горах, наслаждаясь одиночеством и укрепляя свой дух. Он верил в живительную силу горного воздуха.

Здесь у него возник платонический роман с блондинкой Марией Райтер. Ей было шестнадцать лет, ему — тридцать семь. Мария работала в магазине одежды напротив отеля. Магазин принадлежал ее недавно умершей матери, все дела вела старшая дочь Анни. Однажды младшая из четырех сестер, Мария, выгуливала пса, Гитлер гулял со своим. Они познакомились на почве любви к собакам. Он пригласил ее на концерт. Мария спросила разрешения у старшей сестры. Анни ответила, что Марии еще рано гулять со взрослыми мужчинами.

Гитлер пригласил сестер на свое выступление, и это произвело на них впечатление. Мария смущалась, потому что Гитлер все время смотрел на нее. Но ей это понравилось. Гитлер стал называть ее уменьшительно-ласкательными именами на австрийский лад — Мими, Митци, Митцерль. Он флиртовал с ней, но осторожно. Говорил, что ее глаза напоминают ему глаза его покойной матери. Рассказывал, что он тоже стал сиротой в шестнадцать лет. На самом деле ему было тогда восемнадцать… Заметил, что есть и другое совпадение: день рождения Марии — это день похорон его матери. Он проводил ее на могилу ее матери. Когда, прощаясь, она отказала ему в прощальном поцелуе, он вытянул руку в нацистском приветствии и крикнул:

— Хайль Гитлер!

Он вел себя по-детски, говорил о том, что хотел бы снять для них квартиру, но из этих планов ничего не вышло. Его устраивало общение с девушками, которые были слишком молоды, чтобы Гитлер мог чего-то опасаться. Он всегда выбирал женщин или много старше себя, или значительно моложе. С женщинами своих лет он заигрывал только в том случае, если они заведомо не могли откликнуться на его ухаживания.

— Нет ничего прекраснее, чем воспитывать юное существо, — излагал свои взгляды Гитлер, — девушка в восемнадцать-двадцать лет податлива как воск. Мужчина должен уметь наложить на любую девушку отпечаток своей личности. Женщина только этого и хочет…

Оставшись один на один с Хелен Ханфштенгль, привлекательной блондинкой, он стал горевать, что они не встретились раньше, когда она еще не вышла замуж за его старого приятеля. Хелен сидела на большом диване, Гитлер опустился на пол и положил голову ей на колени:

— Если бы только кто-то позаботился обо мне.

Хелен сказала, что он не должен вести себя как маленький мальчик, и спросила, почему он до сих пор не женат.

— Я никогда не женюсь, — гордо ответил Гитлер, — моя жизнь принадлежит моей стране.

Хелен потом спросила мужа, как к этому относиться. Эрнст Ханфштенгль (дома его называли Путци, что на баварском диалекте означает «мальчуган») ухмыльнулся:

— Не принимай этого всерьез.

«Он был увлечен моей женой, — рассказывал потом Ханфштенгль, — но каким-то образом чувствовалось, что в его отношении не было никакого физического влечения. Моя жена охарактеризовала его так: „По-моему, он бесполый“».

Женщины воспринимали Гитлера по-разному. Одни говорили, что совершенно не в состоянии увидеть в нем мужчину, потому что от него не исходит никакой сексуальной энергии. А вот старшая сестра Евы Браун Ильзе была им заворожена:

— Когда он на меня смотрит, у меня пот катится по груди.

В этой семье все женщины были поклонницами фюрера.

Много позже фюрер любил самодовольно рассказывать о своих успехах у женщин:

— Мы как-то сидели в погребке при ратуше в Бремене. И тут вошла женщина: воистину можно было поверить, что к нам с Олимпа спустилась богиня. Просто ослепительная красота! Все, кто был в погребке, побросали ножи и вилки. И глаз не сводили с этой женщины. А позднее в Брауншвейге! Как я потом корил себя! И все мои люди тоже: светловолосая девушка подбежала к машине и преподнесла мне букет. Никому даже в голову не пришло спросить у девушки адрес, чтобы я мог послать ей благодарственное письмо. Светловолоса, высока и очаровательна! Но как всегда: вокруг толпа. Да еще спешка. До сих пор жалею. Популярность — это сплошные мучения, и я просто проклинаю ее… Навестить даму в Мюнхене или вообще побывать где-нибудь с частным визитом совершенно невозможно. Уже за час у дверей дома торчат двенадцать полицейских, а затем постепенно собирается толпа…

На партийные деньги Гитлер снял себе двухэтажный дом в деревушке Зальцберг на горе Оберзальцберг, рядом с Берхтесгаденом. Из окон дома открывались идиллические виды. Дом принадлежал коммерции советнику Винтеру. Когда он умер, его вдова Маргарет Винтер-Вахенфельд перестала приезжать в горы. Она сдала Гитлеру дом в аренду за сто марок в месяц. Он бы предпочел купить дом, но вдове не хотелось его продавать.

В начале марта 1927 года баварский министр юстиции Франц Гюртнер убедил премьер-министра Баварии Генриха Хельда разрешить Гитлеру вновь выступать перед публикой. Запрет длился два года. Приятная новость была для Гитлера сюрпризом. Он писал речи и обдумывал свои планы в Берхтесгадене, но политическая жизнь происходила в Мюнхене.

Заниматься загородным домом и вести хозяйство он попросил вдовую сестру Ангелу Раубаль. Это Ханфштенгль отыскал Ангелу. Она по-прежнему бедствовала. Она не впустила его в квартиру, а разговаривала через щелку. Но гость увидел, что из мебели в комнате был только матрас. Адольф Гитлер никогда не присылал им денег, не помогал больной сестре и вспомнил о своих родственниках, когда ему понадобилась прислуга. Наверное, Ангеле было не по себе — состоять в услужении у собственного брата. Но гордость — это то, чего она не могла себе позволить. Ангела полагала, что ее дети уже достаточно взрослые и она может работать полный день.

Она приехала в его дом в марте 1927 года и взяла на себя все бытовые проблемы. Ее появление в доме обеспечило Гитлеру нечто вроде семейной жизни. Ангела Раубаль замечательно готовила яблочный штрудель, пекла пироги, перед которыми ее брат не мог устоять, хотя он и заботился о своей фигуре, следил за весом и не хотел толстеть. Гитлер продолжать играть в свои игры. Он велел ей именовать себя не фрау Раубаль, а фрау Вольф.