— Вы хотите сказать, что найдете пятьсот тысяч? — хрипло произнес я.

— Конечно, без труда, только нужно ли делать это? В моей голове сразу прояснилось. Если она сможет достать эти деньги и если это удовлетворит их, тогда я могу успокоиться. Может быть даже мне удастся остаться на работе у Эссекса. Почему бы им не удовлетвориться этими деньгами?

— Это решение, — сказал я, стараясь не выражать радости.

— Верно. Да… как вы быстро согласились с этим. Хорошо, давайте заплатим им. — Она взглянула на меня. — Вы их знаете, а я нет. Можем мы им доверять?

Я не знал, но не собирался признаваться в этом. Мне самому хотелось побыстрее избавиться от них хоть на время.

— За такие деньги они должны быть рады, — сказал я. — Это же полмиллиона!

— Они поселились в «Хилтоне», не так ли? Попробуйте повидаться с ними, Джек, и мы заплатим.

— Вы не шутите, Вика? Вы действительно хотите заплатить им?

— Да. Я не хочу, чтобы мой дорогой муж потерял десять миллионов за страховку, да еще он узнает, что я вела себя, как шлюха, не так ли? — Она пожала плечами.

Боясь, что она изменит свое решение, я сразу позвонил в отель и попросил к телефону мистера Олестрия. Через небольшой промежуток времени он подошел к телефону.

— Это Крейн, мы согласны, — сказал я. — Где мы увидимся?

— Завтра в 11, здесь, — и он повесил трубку.

— В отеле в 11 часов, — передал я ей.

— Мне потребуется два дня, чтобы собрать деньги. Спросите его, что он хочет получить: деньги или чек. — Она была совершенно спокойна. — А сейчас уходите. Мне надо связаться с маклером. — Она щелкнула пальцами. — Идите домой.

У меня всегда было предчувствие, что когда-то и мне она щелкнет пальцами, желая, чтобы я исчез, так же, как она поступала с другими людьми, но сейчас это меня уже не беспокоило. Я был и так благодарен ей, что она не устроила никакой сцены и что она заплатит деньги и моему будущему нет непосредственной опасности.

— Я все сообщу вам, — сказал я, направляясь к двери.

Она потянулась к телефону и даже не взглянула в мою сторону, и я вышел на улицу, сел в свой «кадиллак» и покатил домой.

Конечно, я понимал, что Олестрия будет и дальше доить ее, но ведь она была чертовски богата и переживет это.

Да… мое будущее вроде опять стало ясным.

* * *

На следующее утро без пяти 11 я был уже в «Хилтон-отеле». Когда я спросил у столика мистера Олестрия, мужчина встал так быстро, что чуть не упал на меня. Он сразу произнес свои извинения и не устоял на ногах. Я забыл о нем, но позже я вспомнил этот случай.

Олестрия ждал меня в большой комнате с двухспальной кроватью и обычной отельной обстановкой. У окна стояла Пэм. Она даже не повернулась, когда Олестрия открыл дверь.

— Ах, мистер Крейн, — сказал он, улыбаясь змеиной улыбкой. — Рад вас видеть снова. — Он закрыл дверь. — Итак, она согласна заплатить?

— Да.

— Очень разумно. Она согласилась на пятьсот тысяч долларов?

— Да.

— Хорошо… и несколько неожиданно. Я думал, что она будет торговаться. Ну, конечно, это очень хорошо. Мне нужны акции на эту сумму.

— Это будет сделано. Мне нужны все фото, все негативы и расписка от вас в получении денег и обязательство нас больше не тревожить.

— Конечно, вы получите фото и негативы, но никаких расписок и обязательств.

— Это значит, вы станете вымогать снова?

— Мистер Крейн! Поверьте мне, мы полностью удовлетворимся этой суммой, не так ли, Пэм? Не оборачиваясь, она ответила:

— Да.

— Я заверяю вас, мистер Крейн. Когда будут готовы деньги?

— Послезавтра.

— Согласны, но не позже. Принесите акции сюда в десять часов. Только не опаздывайте, нам надо успеть еще на самолет. Он проводил меня до двери.

— Какой вы удачливый человек, мистер Крейн. Я удивленно посмотрел на него.

— Вы так думаете?

— Спросите себя, — и он закрыл за собой дверь. Я приехал домой и позвонил Вике.

— Акции? — Она помедлила немного. — Хорошо, я их достану. Сэм передаст их вам завтра вечером, — она повесила трубку.

Я тоже положил трубку и уставился в открытое окно. Кое-что начало меня беспокоить в этой сделке. Я ожидал взрыва неистового гнева от этой женщины — этого не последовало. Я не ожидал, что она так легко согласится расстаться с полумиллионом долларов. Единственное, что она делала по-старому, это щелкала пальцами.

Я старался убедить себя, что она может потерять больше, если не будет платить. Она была достаточно богата, и эта сумма значила для нее не больше, чем сотня долларов для меня. Но вела она себя не так, как я думал. И вот сейчас, глядя на закат, я опять начал сильно сомневаться в своей карьере.

Я поужинал, побродил немного вокруг и пошел спать. Сон не шел. Около двух я уже измучился от этих мыслей. И только три таблетки снотворного дали мне долгожданное забвение.

Проспал я до полудня. День казался бесконечным. Что мне делать? Я вспомнил Вику и вдруг мне захотелось близости с ней, но с этим теперь все было покончено. Этот жест пальцами и ее холодный взгляд значил, что все это в прошлом.

Спустившись в бар, я взял двойную порцию виски и сандвич с курицей. Больше ничего не хотелось есть. Потом я поехал на пляж. Курочки здесь были, но они меня больше не интересовали. Я посидел в машине, глядя на море, пока дурацкие мысли опять не стали донимать меня. Тогда я вернулся домой и уселся перед , телевизором.

Следующий день был ужасающе похож на предыдущий. Я старался успокоиться. Завтра мы избавимся от Олестрии с помощью ее денег. Послезавтра я приступлю к работе. Почему-то я думал, что на работе я успокоюсь и забуду все. Я старался представить себе, что уже нахожусь на работе и сделал несколько пометок насчет работ на аэродроме. Но в глубине души жил страх. Около девятнадцати раздался звонок в дверь, и я впустил Сэма. Он протянул мне конверт.

— Ну как она? — спросил я, беря конверт.

— Она о'кей, мистер Крейн. Она всегда хороша. — Он немного потоптался. — Нам надо проститься, я уезжаю.

— Что случилось?

Он печально улыбнулся.

— Миссис Эссекс больше не нуждается во мне.

— Она значит выгнала вас?

— Правильно, мистер Крейн.

— Что вы собираетесь делать?

— Уеду. У меня есть сбережения. Я вернусь домой. Я был поражен.

— Вы хотите сказать, что она вышвырнула вас… как…?

— Это должно было когда-нибудь случиться. У нее тяжелый характер. Если все хорошо — она весела, а в трудную минуту с ней тяжело.