— Сhi è quello?* — указал он глазами на Никиту, слегка напрягшись.

— Nessuno,* — она с беззаботным видом потянула его за локоть, Джованни тут же расслабился и приобнял ее за талию.

Когда они обогнули бар, Саломия не смогла отказать себе в удовольствии украдкой взглянуть в сторону сидящего Елагина. Тот что-то выискивал в телефоне, а потом посмотрел им вслед. На миг их глаза встретились, и Саломию поразил его взгляд, остолбеневший и одновременно разъяренный. Неужели он искал в гугле перевод?

Да нет, быть того не может, скорее, не ожидал такой прыти от своей примерной договорной жены. Что ж, Елагин, ничто не вечно под луной, и может быть именно в этом райском месте с помощью улыбчивого Джованни ей удастся, наконец, избавиться от этого утомительного и съедающего чувства.

* (итал.) — Прошу прощения, могу я узнать, как зовут такую красивую девушку?

               — Мия? Правда? Это судьба! Куда ты идешь, Мия?

               — Хочу выпить кофе.

               — Мия, извини, у меня срочный звонок, но прошу, дождись меня в баре. Я скоро вернусь.

               — Я Джованни!

               — Кто это?

               — Никто.

«Никто. Никто! Никто, мать твою... Да что она себе позволяет?»

Надо было сразу набить морду этому наглому и бесцеремонному итальянцу, Елагина остановило лишь нежелание доводить до разборок в иностранных судах. Все последующие дни этого гребаного свадебного путешествия превратились в сущий ад. Никита с раннего утра до позднего вечера старался не выпускать из виду Саломию, которая, как нарочно, без конца куда-то исчезала. Никите было начхать, замечает она это или нет, он рассчитывал, что его присутствие хоть как-то ее сдержит. И, надо отдать должное, пока что ему не было в чем упрекнуть свою временную жену, — а ведь даже кольцо ему отдала, засранка малолетняя! — та вела себя безукоризненно.

Саломия не зажималась по углам со своим итальянцем, не позволяла ему ничего лишнего, хотя уже само его присутствие неимоверно выбешивало Никиту. Чертов Джованни ходил за Саломией, как приклеенный, и это не считая худосочного испанца, кривоногого низкорослого японца, двух высоченных американцев, рядом с которыми Никита со своим ростом метр девяносто пять казался недомерком, и еще каких-то мужиков, периодически увивавшихся вокруг его жены плотным роем.

Отель, который родители им выбрали с подачи самого же Никиты, облюбовала преимущественно молодежь, здесь было довольно людно, однако пляжей хватало, но надо ли говорить, что Никита неизменно выбирал тот, который предпочла Саломия. Марина может и догадывалась, но после безуспешной попытки воспротивиться, смирилась. А он уже не мог без того, чтобы видеть Саломию ежечасно, ежесекундно. Когда она успела так пробраться в его душу, даже не спросив разрешения?

Он не мог глаз оторвать от ее тонкой, стройной фигурки, какая же она красивая без одежды… не совсем, конечно, но разве помеха буйному воображению те три скромные клочка ткани? Как он мог считать ее худой и нескладной? Да, бесформенные костюмы, которые Саломия носила в начале их знакомства, достаточно уродовали ее фигуру, зато теперь он мог бесконечно любоваться плавными и невероятно женственными изгибами талии и бедер. И до зуда в пальцах хотел прикоснуться к ее матовой шелковистой коже, он помнил, какая она нежная за ушком, потом вниз до основания, возле ключиц и дальше до ложбинки…

Когда Никита впервые увидел, как его жена выходит из воды в купальнике, поначалу белом, а после того, как намок, ставшим наполовину прозрачным, чуть не вскочил и не побежал закрывать ее полотенцем. Пришлось перевернуться и лежать на животе, пока не стухнет пожар, вызванный ее выходом из воды. Теперь это было чуть ли ни единственное положение, в котором он мог рассматривать собственную жену, не опасаясь выставить на всеобщее обозрение так недвусмысленно проявленную заинтересованность.

Второй купальник Никиту взбеленил, а от третьего он чуть дара речи не лишился, без разговоров потащил Марину в номер. С опущенными жалюзи, в полутемной прохладе она счастливо прижималась к нему, захлебываясь от восторга:

— Ты стал таким неуемным, как раньше, Никита, как я счастлива! Мне уже начинало казаться, ты меня разлюбил!

А он молча смотрел в потолок, откинувшись на подушки, с некоторой отстраненностью понимая, что по-прежнему не может утолить мучившую его жажду. Если раньше перед глазами стояла изящная фигурка в кружевном комплекте La Perla с фото, которые он без зазрения совести отнял у жены и оставил себе, то сейчас это были вполне живые образы, мелькающие перед ним целыми днями. Они бесконечно преследовали его, доводя до исступления, и он снова и снова подминал под себя еще недавно близкую и как-будто даже любимую, а сейчас такую чужую и безразличную женщину.

С каждым днем Никита все больше мрачнел, песок и пальмы начинали раздражать, Марину он просто брал, когда совсем прижимало и даже не удосуживался сделать вид, что это доставляет ему хоть какое-то удовольствие. Она все понимала, и если поначалу пыталась выяснять отношения, то затем просто подчинялась, а после, когда он перекатывался на свою половину, тихо вздыхала и сдавленно всхлипывала. Сам же Никита еще долго лежал без сна и разглядывал потолок, усиленно пытаясь понять, в какой момент он умудрился сам себя загнать в эту ловушку.

Вчера Саломия полдня каталась на яхте с американцами-баскетболистами. Узнав, что его жена намеревается отсутствовать так долго, Елагин не вытерпел, подстерег ее как раз когда она выходила из бунгало и быстро затолкал обратно.

— Куда собралась? — грозно прижал он к стенке испуганную жену, а у самого внутри все перевернулось от вида приоткрытых губ, что были совсем близко, достаточно лишь наклониться. Нестерпимо захотелось почувствовать их тепло, вкус, выпить ее дыхание…

— Мы же договорились, Никита! — она попыталась его оттолкнуть, но безрезультатно.

— Скажи, куда. Еще и в таком виде!

— Нормальный вид. Мы на острове, Елагин, чем тебе не нравятся пляжные шорты?

— Разве это шорты? У меня трусы-боксеры длиннее, можем сравнить.

— Никита, отпусти, меня уже ждут. Мы решили с ребятами поплыть на яхте к соседним островам.

— С этими лосями? Сразу с двумя? — захлебнулся Никита. — А итальянец твой почему не едет, что он себе думает, совсем что ли дебил? Почему он отпускает тебя одну?

— У Джованни морская болезнь, — начала было Саломия, а потом видно что-то высмотрев в его лице, несмело прикоснулась к руке и сказала чуть тише: — Никита, они пара. Мы правда только сплаваем к соседнему острову и обратно.

— Пара? Ты еще скажи, что они молодожены!

Саломия закусила губу и виновато кивнула. Никита чувствовал, что еще чуть-чуть, и взорвется.

— И зачем ты им там нужна? Чего ты с ними намылилась?