Вы же не сможете промыть мои раны через одежду.

– Гм-м, да, – признала она, почувствовав, как у нее внезапно пересохло в горле. – Разумеется. Продолжайте.

– Не сомневайтесь, – сказал он бархатным голосом. – Я продолжу.

София тяжело сглотнула, не зная, как подступиться. Он был так огромен.

– Возможно, вам следует начать со спины.

– Ах да, пожалуй, со спины.

Она наблюдала, как он переворачивается, думая о том, что такое начало будет гораздо менее интимным, поскольку его глаза будут обращены в пол, и он не сможет видеть румянец ее смущения. Но когда он наконец устроился, она поняла ошибочность своих надежд…

Она не думала, что мужская спина может вызвать такие чувства, но перед ней сейчас открылась мужская плоть в таком объеме, какого ей раньше видеть не приходилось. Не в состоянии сдерживаться, она протянула руку и погладила его золотистую кожу, восхищенно наблюдая, как под ней в ответ зашевелились мышцы.

Боже мой, как же он великолепен!

Затем, не отдавая себе отчета в своих действиях, она провела пальцами по грубому шраму, начинающемуся под правой лопаткой и рассекающему его бок сверху вниз. Софию поразила его длина. Она похолодела, представив, какой была рана, которая его оставила.

– Должно быть, ужасно болело, – тихо промолвила она. – А теперь это лишь неровная розовая полоса.

– Да, – сказал он почти беззвучно, как будто простонал.

– Майор? – спросила она, встревожившись. – Вам больно?

– О да, – простонал он. – Насколько может быть больно, когда лежишь на животе.

– Тогда я позову…

– Нет!

Он так энергично воскликнул, что едва не подскочил на кровати.

– Ах! – вымолвила она, догадываясь, что он имел в виду. – Боитесь, будет больно, когда я начну промывать ваши раны? Но я должна их обработать, чтобы они не загноились. Она наклонилась вперед, осторожно к нему прикасаясь. – Вы храбрый воин и должны терпеть боль, не жалуясь.

– Да, – согласился он совершенно бесстрастно. – Очень храбрый воин.

София кивнула, хотя совсем не поняла его тон. Затем она отжала льняную ткань нетвердой рукой и аккуратно приложила ее к самой глубокой ране на спине майора. Он лишь слегка вздрогнул, затем расслабился, и она стала оттирать крошечные чешуйки запекшейся крови.

– Ничего особенно страшного нет, – сказала София. – Думаю, даже шрамов не останется.

– Они не посмеют остаться, – ответил он и принужденно рассмеялся. – После ваших нежных прикосновений не посмеют.

София невольно смягчилась.

– Вы всегда говорите такие возмутительные вещи, лежа на больничной койке?

– Вы пробуждаете мое чувство юмора. Так всегда было, – сказал он тихим, задумчивым голосом, и София прервала свою работу и стала смотреть на его густые волнистые волосы.

– Полагаю, я пробуждаю вашу раздражительность, ваше стремление командовать и вашу настырность.

– И это тоже.

Она почувствовала, что он улыбается, и не могла не улыбнуться в ответ. Так приятно было просто наслаждаться обществом майора, а не бороться с ним.

– Я так скучала по этому, – сказала она, отжимая полотенце.

– Почему?

Он приподнялся на локтях, но она его толкнула, снова укладывая.

– По беседам без споров. Мы не занимались этим с тех пор, как вы лежали в госпитале.

– Я считал секунды до вашего возвращения. Я начинал с восьмидесяти двух тысяч восьмисот и считал в обратном порядке.

Рука Софии замерла у него на спине.

– Вы шутите, наверное. Мои посещения не могли быть для вас так важны.

Обернувшись, Энтони устремил на нее серьезный взгляд.

– Уверяю вас, они такими и были.

Она смутилась, удерживая руки на весу, так как не знала, куда их деть.

– Я говорила со многими ранеными солдатами. Я убеждена, что никто из них не считал секунды с такой точностью.

Он поднял рыжеватую бровь, а она нервно сглотнула. Почему он оказывал на нее такое сильное влияние? Она попыталась отвести взгляд в сторону, но он не дал ей этого сделать, поймав ее подбородок.

– А вы высказывали другим солдатам свое истинное отношение к высшему обществу? Вы говорили им, что от молодого лорда Блейксли у вас мурашки по коже? Или то, что вы мечтаете когда-нибудь побывать в Италии?

София закусила губу. Нет, она ни с кем не откровенничала, кроме майора.

– Похоже, с вами я проводила слишком много времени. Мне не следовало говорить вам о подобных вещах.

Он перевернулся на спину, и теперь ей стала видна его обнаженная грудь.

– Наверное, вы проводили со мной слишком мало времени. Я тот человек, которому вы рассказывали свои мечты.

– Я ни о чем не мечтаю, – ответила она, не задумываясь. Она замолчала, испугавшись своих собственных слов. Когда это произошло? Когда она перестала предаваться мечтам, что так любила делать в детстве?

– Возможно, я помогу вам найти новые поводы для мечты, София, и мы вместе воплотим их в жизнь.

София отвела взгляд в сторону, ее мысли пришли в полное смятение.

– Я думала, ваши мечты связаны с Англией, Индией и достойной женой рядом с вами, – сухо сказала она.

Он пожал плечами. Хотя София и не смотрела на него, она почувствовала движение его тела по тому, как покачнулась кровать.

– Мы говорили о том, чего хотели вы.

Теперь она уже могла смотреть ему в глаза.

– Но это странно. Мы, кажется, никогда не говорили о том, чего хочу я, кроме тех дней, когда вы лежали на больничной койке.

– Это потому, что вы всегда убегаете или запираетесь от меня, когда я не лежу.

– Это неправда! – возмутилась София, хотя в глубине души понимала, что он прав, и это ее еще больше злило.

– Тогда давайте проверим, – предложил он. – Я встаю, и вы расскажете мне все о своих желаниях.

Она улыбнулась. По правде говоря, она просто не смогла удержаться. Образ майора, стоящего перед ней и изливающего свою душу, был так пленителен… Более того, она знала, что он сделает это. Но она боялась того, что могла бы ему сказать, и она прекратила этот разговор, решительно толкнув его на койку Вы будете и дальше лежать, пока я промываю ваши раны.

Его стон испугал ее: не приложила ли она слишком больше усилие?

– Майор! – воскликнула она. – Больно спине?

Он покачал головой с печальным видом.

– Нет. Вы хорошо обработали раны. Однако спереди у меня их намного больше, все из-за этого чертового… – Он замолчал, затем поправился: – Этого склочного петуха.