Моя верность новому нестандартному пониманию дружбы подверглась испытанию в то лето, когда я, наконец, завершил главу об Остин. Мой лучший друг по колледжу уехал учиться в аспирантуру в другой город и за прошедшие годы постепенно изменился до неузнаваемости. Мы не потеряли друг друга из виду, но при встрече он всегда болтал о пустяках и ничем не делился. В какой-то момент я понял, что у него серьезные проблемы с алкоголем.

В один из выходных, когда он вернулся в Бруклин, мы решили встретиться. Жена знала о его пристрастии, но отпустила его под мою ответственность выпить пива в местном баре; по крайней мере, так мы себе это представляли поначалу.

Пока мы обменивались приветствиями и шуточками, он успел уговорить три бокала, а стоило мне коснуться серьезных тем, уводил разговор в сторону. В скором времени я уже считал минуты до конца встречи и думал только о том, как бы поскорее сесть в такси. Однако он настойчиво предлагал отвезти меня домой, пытаясь делать вид, что все прошло отлично, а я так боялся поссориться с ним, что не смог отказаться.

По дороге он свернул не туда и оказался – где бы вы подумали? – в нашем любимом баре в Ист-Виллидж. Ведь мы просто обязаны заглянуть в Blue&Gold, как в старые добрые времена, разве не так? Он взял очередной бурбон, я цедил пиво, смотрел на него и не мог понять, что же такое, черт возьми, приключилось с другом, которого я знал. Он тем временем заказывал еще, и еще, и, была ни была, последний стаканчик на дорожку.

Каким-то образом нам удалось добраться до дома целыми и невредимыми, но, перестав злиться, я вдруг сообразил, что тоже подвел его: не только потому, что пустил за руль в таком состоянии, но и потому, что не решился сказать ему в лицо все, что я о нем думал. Наши отношения никогда не выходили за рамки того давнего, полудетского приятельского общения, и я просто не знал, как начать столь серьезный и взрослый разговор. Я попытался написать ему через неделю: начал с обычного беззаботного трепа, но быстро сник. Не было сил прикидываться, будто я не замечаю того, что прямо-таки бросалось в глаза. В конце концов, я понял, что не смогу говорить с приятелем ни о чем до тех пор, пока мы откровенно не обсудим то, что с ним происходит.

Мне потребовался целый месяц, чтобы набраться смелости и вновь поднять эту тему. Я не сказал ни слова об алкоголизме, просто объяснил, что мне показалось, будто мы с ним больше не друзья, и это действительно паршиво. Я надеялся, до остального он додумается самостоятельно.

Он молчал несколько месяцев. Я уж думал, нашей дружбе конец. Но вскоре получил от него известие: он перестал пить – вступил в группу поддержки и все такое, – и мое письмо, в числе прочего, подтолкнуло его к этому. Не передать, как я был горд и счастлив. Но, разумеется, я прекрасно понимал, кто был моим тайным вдохновителем – Джейн Остин.

Конечно, я был рад, что смог поступить как настоящий друг, но еще больше обрадовался, когда понял, что у меня такой друг был всегда. Та девушка из молодежного движения, которая знала меня лучше, чем я сам. Когда-то меня страшно раздражала ее привычка заниматься моим воспитанием. Как в тот раз, когда она одернула меня: «Билли, все это она уже слышала», прежде чем я успел отпустить идиотскую шуточку про девушку с именем Онор. Моя подруга старалась быть тактичной, но я все равно обижался, чувствуя себя в ее присутствии маленьким и глупым. И только усвоив урок Джейн о честности и дружбе, я понял, как благодарен своей подруге за то, что она до сих пор не махнула на меня рукой. Она пыталась сделать из меня достойного человека – наверное, считала, что это возможно, – и верила в меня, и готова была ждать дня, когда это случится.

Естественно, многие интересовались, почему мы не начали встречаться. Этот вопрос меня жутко бесил. А что, мужчина и женщина не могут быть просто друзьями, без секса? Очевидно, согласно всеобщему убеждению, нет. Я, наконец, посмотрел «Когда Гарри встретил Салли»: главная мысль картины как раз и заключается в том, что такая дружба невозможна, потому что «здесь всегда примешивается секс». Кого ни спроси, все твердили одно и то же. Люди противоположного пола могут говорить, что они «просто друзья», но за этим всегда скрывается нечто большее.

Похоже, абсолютно все были убеждены, что мужчины и женщины могут интересоваться друг другом исключительно ради секса. Разговоры, сотрудничество, любые другие совместные занятия даже не рассматриваются. Можно подумать, речь идет о разных породах!

И это очередное убеждение, в которое Остин не желала верить. Как выяснилось, она была одной из первых, кто оспорил его; «Доводы рассудка» – первый роман, в котором она выразила свои мысли столь ясно.

Собравшиеся в Лайме герои были подобающим образом представлены друг другу; Энн и Мэри познакомились с Харвилами и капитаном Бенвиком. У Энн обнаружилось много общего с Бенвиком. Оба горевали об утраченных любимых: героиня о Фредерике, капитан о своей невесте Фанни Харвил. Оба были застенчивые, мягкие, чувствительные натуры. Оба – большие ценители поэзии. Они постоянно оказывались рядом: «Едва они вышли на улицу, капитан Бенвик очутился рядом с Энн», «Капитан Бенвик вновь очутился рядом с Энн» – два человека, свободных и одиноких, серьезно и искренне делились друг с другом мыслями о любимых поэтах, лорде Байроне и сэре Вальтере Скотте.

Но чувства остались платоническими, между Энн и капитаном не проскочило даже малейшей искры. Остин поддразнивала нас, наводя на мысль, что эти двое сойдутся, и готовилась преподать новый урок. Мужчина и женщина, даже молодые и свободные, могут беседовать между собой, понимать и сочувствовать, интересоваться друг другом и делиться сокровенными мыслями и чувствами, но при этом не испытывать никаких романтических симпатий. Иными словами, они могут быть друзьями.

Героиня подружилась не только с Бенвиком. Капитан Харвил, как человек женатый, был менее опасен для ее доброго имени, и все же даже в наши дни странно видеть в нем лишь преданного друга женщины. Главная сцена между ними происходит в конце романа. Встретив Энн в толпе, капитан Харвил приглашает ее побеседовать, он «подкреплял приглашение свое такой открытой улыбкой, будто они век целый были знакомы». Их разговор вскоре затронул тему преданности мужчин и женщин. Кто любит дольше и глубже? Каждый, конечно, защищал свой пол, пока Харвил не привел, с его точки зрения, неоспоримый аргумент:

– Однако, позвольте вам заметить, сочинители все против вас – все сочинения против вас, в стихах и в прозе. Будь у меня память, как у Бенвика, я вмиг нашел бы вам пятьдесят цитаций в подтверждение моей мысли, и я в жизни своей не открывал книги, где не говорилось бы о женском непостоянстве. Да ведь вы скажете, небось, что книги-то сочиняют мужчины.

– Быть может, и скажу. Нет, нет, с вашего дозволения, книги мы уж лучше оставим в покое. У мужчин куда более средств отстаивать свои взгляды. Образованность их куда выше нашей; перо издавна в их руках. Не будем же в книгах искать подтверждений своей правоты.

«Перо издавна в их руках». Теперь, конечно, все изменилось. Головокружительная сцена, благодаря которой над страницами английского романа забрезжил рассвет феминизма. Сама дискуссия представляет собой феминистскую декларацию. Энн и Харвил обсуждают общую тему, высказывая мужскую и женскую точки зрения, проявляя взаимное уважение и симпатию. Если мужчина и женщина способны говорить на равных, – утверждает Остин, – значит, они могут быть и друзьями.