её с легкостью можно порвать. Надеюсь, это не самый любимый купальник его сестры.

Мне хорошо. Так хорошо, что даже страшно. Тело становится каким-то невероятно податливым. Отвечает на все его действия. Я и сама реагирую. Особенно когда Кирилл опускается ниже. Отодвигает треугольничек лифа, оголяя правую грудь и засасывая его. Меня это поражает настолько, что охаю. Сама себя не узнаю. Хрипловатые звуки издаю. Ерзаю на Сомове. Дышу чаще обычного. Облизываю губы от сухости. А Сомов продолжает терзать мой сосок. Он его прикусывает. Лижет. Всасывает. Водит кончиком по ореолу, затем по самой горошине. Играется. Сминает руками. Пропускает через пальцы. Боже… Эта пытка самая сладкая, но и самая страшная. Я растворяюсь в зеркальном потолке. Там выглядит все порочно и красиво. Я другая. В его руках себя красивой ощущаю.

Боже, если есть на свете ад, то сейчас он открыл передо мной свои двери. Резко перехватывает дыхание, когда Кирилл спускается ниже. Я как будто из оцепенения вырываюсь. Цепляюсь в его руки со всей силой и выпускаю коготки. Поднимаюсь. Одной рукой прикрываю грудь, пытаясь натянуть верх купальника, но он не поддается, и я плачу. Отталкиваю Кира одной рукой, другой цепляюсь за бортик, но Кир перехватывает.

— Т-ш-ш-, — прижимает к себе, поглаживая по спине. Своей оголенной грудью его жар ощущаю. Сосками к его груди приклеиваюсь. — Всё хорошо, — успокаивающе говорит. А у меня слезы по щекам текут.

Вот зачем он зашел так далеко?

Неужели не видит, что наделал?

— Ничего не произошло. — обнимает. В макушку целует.

Это для него ничего. А мне душу перевернул. И вот как теперь? Что дальше? Я ведь люблю его. Очень.

— Посмотри на меня, — серьезно просит. Не смотрю. Боюсь. Стесняюсь. Хотя куда уже стесняться. И так все видел. А я позволяла видеть. Боже. Еще больше от этого накрывает. Что обо мне подумает? Что я как все? Доступная? Боже…

— Эй, прости, ладно? — вытирает соленые дорожки. — Больше не прикоснусь, серьезно. — взволнованно говорит. Усаживает на бортик попой, только ноги под водой удерживает, контролирует, чтобы не свалилась.

— Держишь равновесие? — спрашивает. Киваю. Только тогда отходит. Мне сразу холодно без него становится. По телу озноб идет. Мурашками покрываюсь, а соски как иголки становятся. Чувствительные и твердые.

— Я… Эм… Отвернусь. А ты сможешь надеть купальник. — судорожно втягивает воздух. И я о нем вспоминаю. Вспыхиваю и прикрываюсь руками, пока он отворачивается. Распрямляю тесемки и натягиваю сбившиеся треугольники обратно. Всхлипываю.

— Всё? — раздается эхом.

— Угу, — шмыгаю носом, а Кир поворачивается. Подходит вплотную к ногам. Пересекаемся взглядами. У обоих глаза горят.

— Не понравилось или испугалась? — киваю. — Лады, больше не прикоснусь. — говорит Кир, отодвигаясь, — пока сама меня не попросишь.

Боже, а я ведь попрошу. Сама понимаю. Он как наркотик, от которого не отказаться. Я подсела на него, как на самый лютый кайф. Как на самую дорогую в мире травку. Меня от него штырит. Вставляет не по-детски. Я хочу его прикосновений.

Мотаю головой.

— Я хочу… Хочу твоих прикосновений. — шепчу сдавленно. — Просто это всё новое, понимаешь?! — сбиваюсь с мыслей. Тяжело выдыхаю и, наконец, смотрю на него. — Я испугалась.

— Понял, — кивает и протягивает ко мне руки. — Будем постепенно изучать друг друга.

— Как? — интересуюсь, пока спускаюсь обратно к нему.

— Разработаем стратегию, как в игре. — прижимает к себе лицом. — Помнишь горячие клавиши? То же самое. — поясняет. — Где S* — продолжать, Е* — стоп, А* — действие. — Идет? — спрашивает. Я лишь киваю головой.

Больше мы не экспериментируем. Только целуемся и просто плаваем вместе. Вечером помогаем его маме с ужином и вместе смотрим какой-то фильм по телевизору. Только я сижу на его коленях. А ночью расходимся по комнатам.

S, А, Е*- клавиши на клавиатуре.

S-Shift

A- Alt

E-Esc.

21

Я тебя люблю. Анна Бурцева

— Ты прямо светишься вся! — радостно произносит Тина, присаживаясь рядом со мной за парту. — Чувствую, что эти три дня пошли вам на пользу.

— Да, — краснею, вспоминая эти выходные.

В последнюю ночь мы все же разошлись по своим комнатам. Я даже настроилась, что Кирилла рядом не будет. Я даже умылась, приняла душ и спокойно легла в кровать. Вот только планы меняются с появлением Кирилла молниеносно.

— Не могу заснуть без тебя, — произносит в полумраке Кир, продавливая матрас моей кровати и ныряя под одеяло. Притягивает к себе. Целует жадно, будто мы не целовались каких-то полчаса тому назад. Целует всю: подбородок, шею, ключицы, пупок. Доходит до линии трусиков и возвращается. Опаляет жарким дыханием маленькие горошины, ласкает их языком. Вбирает в себя, как самую дорогую священность. Кусает, лижет и вновь всасывает. Мои эндорфины подскакивают. Уровень гормонов в запредельной норме. Пульс взлетает до самой верхней точки, словно Эльбрус покорен. А бабочкам уже не хватает пространства. Сладко и потрясающе страшно одновременно. Гладит руками мое тело. Сжимает. Спускается к краям трусиков. Ласкает. Водит пальчиками из стороны в сторону. А я на грани. И вроде бы вот черта, он её держится, и я её в голове держу, но мысли плавятся рядом с ним, что плыву в его руках. Но когда все же теряю эту грань и просто отдаюсь чувствам, я чувствую, как Кир отодвигает края и запускает ладонь в трусики. Ласкает лобок. Нежно поглаживает. Я помню про стоп сигналы, но не могу их произнести. Это не работает с нами. Со мной. Мы теряемся друг в друге.

— Боже… Кир, — все, что удается промямлить. Я плавлюсь как мороженое на солнце. Внизу так же мокро и влажно. Трусики тоже мокрые. Меня это уже не шокирует, но вот когда эту вязкость затрагивает Кирилл, я пребываю в шоке. Я краснею, хоть и этого точно не видно. Но я в диком смущении. Мне стыдно, что он это почувствовал. Увидел. Бог мой, это все у него на пальцах. Я дергаюсь.

— Тш-ш-шш. Всё хорошо, — прикасаясь к моему лбу, говорит. Припечатывает поцелуем туда же. — Помнишь стоп сигналы? Ответить не могу, только киваю. Я настолько растворяюсь в чувствах и его ласках, что вымолвить и слово не могу.

— Если что-то тебя не устроит, ты можешь их использовать, — повторяет, как мантру. Он прав. Только вот я не в силах ими воспользоваться. Мне слишком… Слишком хорошо. — Входить не буду, просто хочу показать тебе то, чего ты боишься, — шепчет Кир, опускаясь пальчиками ниже. Затрагивает стеночки влагалища. А по мне мурашки табуном бегут. Мысли путаются. Остаются ощущения.

Боже…

Чувствую, как растягивает стеночки. Размазывает по ним мои соки. Внутри все сжимается в комочек. Я