контакт с архиепископом Богартом. Через него мы сейчас ведём очень деликатные переговоры с герцогом Баварским насчёт кое-какого финансирования в обмен на кое-какие обязательства. И вот ты внезапно обрубаешь его людям канал поставки золота и камней. Это краденое золото и краденые камни, но для партии претендента это существенная потеря. Они очень на это золото рассчитывали, у них на него были завязаны разные обязательства, а сейчас всё это рухнуло, и они просто в бешенстве. Нет, это безобразие в любом случае надо было прекращать, но как-нибудь более деликатно. Поймать их за руку, сделать их обязанными, как-то так.

Я просто кивнул с мрачным видом.

— Сразу скажу тебе, Кеннер, что никто не собирался делать тебя в этом виноватым, мы даже не подозревали, что там происходит. Но сейчас мне ничего не остаётся, кроме как свалить вину на тебя. Собственно, тебе ничего лишнего не приписывается, просто я объявлю, что недоволен и тобой, и тем, что ты в Рифейске сделал.

— Я понимаю, княже, — вздохнул я.

— С этим Максимом Эрдманом тоже непонятно что делать. Мы знали, что он человек Богарта, и он нам порядком надоел. Трогать его открыто тоже не хотелось, и если бы он не пережил чистку Рифейска, то это было бы идеальным вариантом. Но ты привёз его сюда, и сейчас никто не знает, как с ним поступить.

— Да просто верни его Богарту, княже, — предложил я.

— Если станет известно, что мы отпустили кананитянина, я попаду в очень неприятное положение, — поморщился князь. — Это может выплыть наружу, а с меня тоже есть кому спросить. Тот же Воислав задаст много вопросов, и очень громко.

— Про то, что он кананитянин, никому не известно, — заметил я.

— Это как? — не понял князь.

— Я спросил его, как здесь замешано общество Симона Кананита, и он соврал, что никак, — объяснил я. — Из этого не следует, что он кананитянин, так что мы можем с чистой совестью это отрицать. Больше вопросов на эту тему я не задавал, и никому другому задавать не позволил.

— А почему не задавал? — с любопытством посмотрел на меня князь. — Ты же не мог предвидеть, что это будет важным.

— Просто хотел сохранить свободу действий. Подумал, что если понадобится, то об этом можно будет спросить и в Новгороде.

— Надо же, какой предусмотрительный, — покачал головой князь то ли с осуждением, то ли с одобрением. — Однако это действительно меняет дело. Но как его вернуть? Под каким предлогом?

— Я ему пообещал, что в обмен на его искреннее признание я буду просить тебя о помиловании. Вот и объяснение, почему мы его отпускаем.

— И заодно ты немного поправишь отношения с архиепископом, так?

— Это тоже будет нелишним, — кивнул я. — Совсем не помешает немного подсластить ему пилюлю.

— Что, однако, не решает проблему в целом, — заметил князь.

— Прости, княже, если глупость скажу, но я никакой проблемы здесь не вижу.

— Вот как? — заинтересовался князь. — Ну скажи, скажи глупость.

— Ничего же на самом деле не изменилось — золото по-прежнему есть, канал пересылки тоже остался. Я, по сути, просто убрал недобросовестных посредников. Никто ведь не мешает тебе самому слать то же самое золото по тому же самому каналу. Они всё равно не могут впрямую получать финансирование от язычников, вот пусть оно и дальше считается как бы у тебя украденным. Сейчас они немного поволнуются, зато охотнее будут с тобой договариваться. А как договоритесь, так поставки и возобновятся.

— Интересная точка зрения, — пробормотал князь. — Под таким углом мы не смотрели, а ведь зря. Да и будет куда золото девать.

— Золото девать? — непонимающе переспросил я.

— Золото — это мёртвые деньги, Кеннер, — с усмешкой объяснил князь. — Обычный товар производится, потребляется, приносит деньги, а золото просто лежит. Немного идёт в промышленность, примерно треть забирают ювелиры, а остальное добытое куда девать?

— В золотой запас? — предположил я.

— Вот это как раз и есть мёртвые деньги. В большом запасе никакого смысла нет, потому что сразу много золота в деньги обратить не получится, оно тут же обесценится. Так что приходится искать покупателей за границей, а с этим сложностей хватает. Золото — товар непростой. В общем, нам гораздо выгоднее отдавать Баварскому золото, а живые деньги оставить у себя.

Я понимающе покивал. Всё верно — зачем отдавать дело на откуп контрабандистам, если государство может и само прекрасно этим заниматься, и само же получать от контрабанды выгоду?

— Значит, так! — решительно заявил князь, для пущей весомости хлопнув ладонью по столу. — Прииск бывшего наместника заберёшь себе, да и скупку золота у старателей тоже бери.

— В каком смысле «заберёшь»? — ошарашенно спросил я.

— В самом прямом, — хмыкнул князь. — Документы канцелярия тебе подготовит в кратчайшие сроки, я распоряжусь. Мне этот прииск не нужен. Если им станут управлять чиновники — как ты считаешь, будут воровать?

— Будут, наверное, — признал я. — Как же иначе — быть у воды и не напиться?

— Правильно мыслишь. Чиновник способен любое процветающее предприятие перевести в убыточное, он же на самом деле ни за что не отвечает. Государство должно государственными делами заниматься, а деньги государству пусть подданные зарабатывают.

— Но этот прииск ведь и продать можно, — осторожно намекнул я.

— А ты купишь? — с интересом спросил князь.

— Нет, княже, не куплю. Зачем мне такая морока?

— Вот в том-то и дело, Кеннер, — вздохнул он. — Тому, кто купил бы, я и сам не отдам, а кому отдал бы, тому это только силой можно всунуть. Кому я могу доверить контрабанду золота в Ливонию? Таких людей можно по пальцам пересчитать, и никому из них эта возня даром не сдалась. В общем, раз уж ты затеял в Рифеях какие-то дела, то тебе и золото на себя брать. Ну и в качестве утешения за мою немилость тоже, наказать-то я тебя всё-таки накажу.

* * *

Княжескую канцелярию мне пришлось посетить ещё не раз — передача конфискованного прииска и оформление лицензий на добычу и скупку золота вылились в ту ещё бюрократическую процедуру с обязательным личным присутствием и личной же подписью. В один из этих визитов, уже покидая Ярославовы