мыслях начало сна в третий, четвёртый, шестой раз, пока от этого не заснул — и на сей раз ему всё-таки удалось досмотреть сон до конца.* * *

Крабат сбежал с мельницы. В один благоприятный момент он ускользнул из дома, никем не виденный, никем не замеченный. Он хочет в Шварцкольм, к Певунье, но он направился не обычным путём: он выбрал ту тропу через болото, которой однажды его вёл Тонда, когда они шли с торфяника домой.

Там, на болоте он внезапно теряет уверенность. Сгущается туман, закрывает ему обзор. Крабат нерешительно пробирается ощупью дальше, по зыбкой почве.

Он потерял тропу?

Он замечает, как болото присасывается к его подошвам, как он с каждым шагом погружается в него: ступнями… потом по щиколотку… скоро уже до середины икры. Он, должно быть, попал в трясину. Чем больше он силится снова выбраться на твёрдую землю, тем стремительнее он тонет.

Болото холодно как смерть, цепкая, клейкая чёрная масса. Он чувствует, как оно охватывает его колени, затем бёдра, бока, — скоро с ним будет кончено.

Тут он начинает, пока грудь ещё свободна, звать на помощь. Он знает, что в этом мало смысла. Кто бы его здесь услышал? Однако он кричит и кричит, сколько хватает воздуха.

— Помогите! — кричит он. — Спасите меня, я тону, спасите меня!

Туман становится плотнее. Так получается, что Крабат видит обе фигуры, лишь когда они уже в нескольких шагах. Он уверен, что разглядел, как Тонда и Михал подходят к нему.

— Стойте! — кричит он. — Остановитесь — здесь трясина!

Обе фигуры в тумане сливаются в одну единственную, это странно. Вот эта одна фигура, в которую объединились те две, бросает ему верёвку, на конце которой прикреплена деревянная перекладина. Крабат хватается за неё, крепко вцепляется в деревянную перекладину — затем чувствует, как фигура вытаскивает его на верёвке из болота на твёрдую почву.

Это происходит быстрее, чем Крабат успевает подумать. Теперь он стоит перед своим спасителем и хочет его поблагодарить.

— Да ничего, — говорит Юро — и только теперь Крабат замечает, что это он помог ему выбраться. — Если ты ещё раз захочешь в Шварцкольм, тебе бы лучше лететь.

— Лететь? — спрашивает Крабат. — О чём это ты?

— Ну — как обычно летают на крыльях.

Это всё, что Юро отвечает, потом его проглатывает туман.

«Лететь… — думает Крабат. — Лететь на крыльях…» Он удивлён, что сам не дошёл до такой мысли.

Он мгновенно превращается в ворона, как делает это каждую пятницу, расправляет крылья и поднимается с земли. С несколькими ударами крыльев он воспаряет над туманом и держит путь на Шварцкольм.

В деревне сияет солнце. У себя под лапами он видит Певунью — как она стоит у ближнего колодца, с соломенной корзинкой в руках, и кормит кур — тут по нему скользит тень, крик ястреба-тетеревятника режет ухо. Затем он слышит шум ветра, свист, в последний миг он круто поворачивает вправо.

Самую малость упустил его ястреб, закогтил пустоту.

Крабат знает, что речь идёт о его жизни. Стремглав, сложив крылья, он бросается вниз, в пропасть. Он приземляется рядом с Певуньей, среди разбежавшейся куриной стайки. На земле он принимает человеческий облик, теперь он в безопасности.

Щурясь, он вглядывается вверх, в небо. Ястреб пропал, исчез, возможно, он повернул в сторону.

Тут неожиданно у колодца встаёт Мастер, гневно протягивает левую руку к Крабату.

— Пошли! — прикрикивает он на него.

— Почему? — спрашивает Певунья.

— Потому что он принадлежит мне.

— Нет, — говорит она, только одно это слово — и его она говорит так, что не остаётся никаких «если» и «но».

Она кладёт Крабату руку на плечо, затем укутывает она его своей шерстяной шалью. Мягкая и тёплая эта шаль, как защищающий покров.

— Пойдём, — говорит она. — Пойдём же.

И не оглядываясь, они вместе уходят.

Попытка бегства

На другое утро оказалось, что Мертен исчез. Его спальное место было прибрано, одеяло лежало аккуратно сложенным в ногах нар, рабочая куртка и фартук висели в шкафчике, под табуретом стояли деревянные башмаки. Никто не видел, как Мертен уходил. Его отсутствие заметили, только когда он не пришёл к столу. Тогда они насторожились и стали искать его по всей мельнице, но нигде не могли его найти.

— Он улизнул, — сказал Лышко, — мы должны доложить Мастеру.

Ханцо преградил ему путь.

— Это дело старшего подмастерья — в случае если для тебя это в новинку.

Все ожидали, что мельник среагирует на известие о побеге Мертена вспышкой гнева, с ругательствами, криками и проклятиями. Ничего подобного не случилось.

Он, напротив, как сообщил Ханцо парням за обедом, принял дело не слишком всерьёз.

«Мертен тронулся», — вот и всё, что он на это сказал, а на вопрос старшего подмастерья, что теперь делать, ответил словами «Оставь — он сам придёт обратно!» И это, сообщил далее Ханцо, Мастер сказал, подмигнув так, что было хуже тысячи ругательств.

— У меня от этого так внутри похолодело, что я подумал, замёрзну тут же на месте в ледышку. Если б только всё обошлось с Мертеном!

— Да ладно! — заметил Лышко. — Кто сбегает с мельницы, должен знать, что во что ввязался! Кроме того, он уж может и потерпеть, этот Мертен — спина у него широкая!

— Ты находишь? — спросил Юро.

— Ещё бы! — сказал Лышко.

Он ударил кулаком по столу в подтверждение, тут в него плеснуло из горшка супом — плюх! — в лицо, так что он взвыл, ведь суп был густой и только с огня.

— Кто это был? — кричал Лышко, вытирая глаза и щёки. — Кто из вас?

Наверняка