Наблюдать за всем происходящим из клетки любопытно и печально одновременно. Ощутившие тепло, холод, влажность и сухость тысяч рук прутья, пропустившие уставший взор тысяч выцвевших глаз ячейки мелкой сетки, уже десятки лет надежно хранили в толще металла печальный интерес. Беспомощность и обреченность – вот что внушали жерди, краска на которых облупилась то ли от времени, то ли от наручников. Зависимость от воли здесь собравшихся.

В душе Никона бушевал шторм. Смешивал чувства и мысли в какой-то горько-кисло-сладко-соленый коктейль, противный на вкус, ядовитый и дурманящий. Шторм начался, когда Никона привели в зал. Возможно, глаза, любимые и ненавистные, которые он не видел уже так долго, произвели в нем такое смятение. До этого в душе царил штиль, установившийся за долгие недели, проведенные в холодной и сырой, гулкой камере.

Никон смотрел то в окно, за которым вьюга обметала чудом сохранившуюся рябину, то на судей, чинно возвышавшихся над залом, то на участников процесса, пришедших защищать подсудимого или топить. Вид гнущегося под напором холодного ветра деревца успокаивал. Оно как бы сообщало: смотри, хоть я и замерзло, но сохранило упругость, зима и ветер не сломают меня, я дождусь теплой весны и снова буду зеленеть и цвести под ласковыми лучами золотого светила. Никон хотел ему верить. Очень хотел. Судьям же не верил вовсе. Не верил, но, как ни странно, понимал. Читал в этих наигранно медлительных людях лишь одно стремление – сделать свою работу аккуратно и чисто, чтобы вызвать наименьшее возмущение в среде собравшихся. Чтобы все, по возможности, остались довольны.

Если есть возможность прочитать – значит шторм начал стихать. Да, действительно стихал, когда Никон не смотрел в строну глаз, пронзающих из зала. Это мучительно тяжко.

– Город против Никона Тенко, – объявил судья.

Прокурор вел себя самоуверенно и активно. Защитник, лишь изредка, для приличия, задавая общие вопросы, преимущественно повторял одну и ту же фразу: защита вопросов не имеет.

Паула, как обычно, сияла жизнерадостностью и улыбками. Даже, не взирая на лютую ледяную вьюгу за окном и сумбур и сотен переживаний – от страдания до радости – в зале. Сердито посматривая на прокурора, понизив грудной голос, самая заботливая в мире начальница выступила в роли защитника:

– Я была супервайзером Никона Тенко на протяжении двух лет. Знаю его как человека честного и порядочного. По статистике, в среднем, у каждого из моих подопечных возникало по нескольку десятков острых конфликтов с абонентами в год. У Никона Тенко таковых оказались единицы. Разногласия между Никоном и Катрин, вероятно, были спровоцированы сложными обстоятельствами, в которых этим людям довелось сотрудничать. Ранее они работали в одной организации во время войны. Им довелось участвовать в расследовании убийства Мартина. У Катрин очень сложный характер. Она педант. Я считаю, что она очень сильно вмешивается в работу специалистов. Давит на них. Думаю, если Никон и совершил то, о чем здесь говорят, то его нужно было очень сильно довести. В таких обстоятельствах многие из нас поступили бы еще хуже.

Граф свидетельствовал охотно. Создавалось впечатление, что он активный участник обвинения. Просто уверен ,что преступник должен сидеть в тюрьме. В надменной мимике и жестах читалось, что исполнять столь суровую и необходимую обществу роль, не только важно, но и приятно. Отстаивал свою правду:

– Я видел, как Никон Тенко напал в клубе на женщину. Она говорила на французском, поэтому, я думаю, что это была Катрин. Никон отнял у нее сумочку, вытащил из нее предмет, похожий на планшет и потом заставил женщину что-то с ним сделать. Та была очень напугана и возмущена. Видео происходившего я уже предоставил.

В подтверждение свидетельства на поцарапанности экрана ожила сцена насилия. Никон действительно выглядел на ней предательски возбужденным. Напуганным. Катрин, с ее торчащим хвостом и огромными эбонитовыми шарами глаз как нельзя лучше выглядела для роли пострадавшей. Злодеяние очевидно!

Явился свидетельствовать и самый дорогой здесь человек. Увидеть Элеонору вновь стало для Никона великим утешением. Ледяной ломоть сердца, измученный напастями и скитаниями, немного оттаял. Девушка нисколько не изменилась. То же многообразие заколок. Та же строгость наряда. Та же спокойная и уверенная манера.

– Вечером и в ночь перед днем, когда обнаружилась пропажа Катрин, Никон Тенко находился у меня в гостях. Мы обсуждали произошедшее в… клубе. Никон был уверен – кто-то очень грубо вмешался в его баланс. Да, он считал, что Катрин, может незаконно использовать возможность повлиять на его состояние. Попытаться управлять Никоном. На видео видно, как Катрин удивляется показаниям планшета. Будучи свидетелем, я слышала, как она воскликнула: «О боже!». После этого Никон решил, что действительно погорячился. В разговоре мы пришли к выводу, что в баланс вмешалась не Катрин.

Приврала скромно. Графики, выведенные на большой экран за вечной, затерявшейся среди них трещиной, не шелохнулись. Все с показаниями согласились.

Некоторую помятость Джулия Вейдер пыталась скрыть за блеском наряда. Круги под болезненно блестящими глазками и недовольно надутые губки компенсировались оригинальной прической и выразительной косметикой. В меру яркая бижутерия и почти вечернее платье окончательно отвлекали мужскую половину зала. Повествовала вычурно, с претензией:

– Этот сударь предложил проводить консультации у меня в гостях. Сначала я не желала. Но он оказался весьма упорен и настойчив. Уговорил меня, доверчивую. Посоветовал испробовать обратную связь. Я пыталась объяснить ему, что это незаконно, но он настаивал. Мне ничего не оставалось, как уступить консультанту. Он же должностное лицо. У него же есть полномочия! Потом, он довел меня до безумного состояния и воспользовался им для удовлетворения своих извращенных фантазий. Как же я это пережила?! – на глазах нимфетки образовались скупые слезки. – Какое же это страдание! Опасаясь противоправных действий, я записала все на видео. Когда насильник узнал об обличающей его записи, то напал на меня и забрал камеру. Тогда я, переступив свой страх перед оглаской и позором, позвонила его начальнику и во всем призналась.

Графики Юлии галопировали не меньше, чем во время ее злополучного, запрещенного кодексом Мнемонета плезира на диване. Голос ее, да и все тело било мелкой дрожью. Никону даже показалось: еще чуть-чуть, и лгунья забьется в блаженных конвульсиях. Страх ли она испытывала, или удовольствие от того, что ее невинной девичьей лжи охотно верят, собравшиеся судить извращенца-экспериментатора люди? Вероятно жутко-ядовитую смесь. И этот ядерный коктейль, вероятно, приходился ей по вкусу. Такой остроты ощущений на диване не получишь. Только здесь – в зале, где по-настоящему и жестоко вершатся судьбы, и до алой крови разбиваются сердца.

Кино о страшных мучениях невинной девственницы, совращенной изобретательным злодеем, вызвало в зале крайнее возмущение. Посыпались возгласы и очень неприятные эпитеты. Благо, первое видео с насилием над Катрин, аудиторию хорошо подготовило. Все ясно! Никон Тенко – сволочь, способная насиловать беззащитных женщин. Зверь, которого просто необходимо изолировать от общества. А еще лучше – умертвить.