Я въехал на парковку. Брендон на всякий случай остался на улице, готовый при необходимости сорваться с места. Еще пара лет общения со мной – и он окончательно заразится моей подозрительностью. Я гордился им, как отец, наблюдающий за первыми шагами сына.

– Тальбот, ты что делаешь? – полушепотом спросил Би-Эм, наклонившись ко мне.

Мне захотелось напомнить ему, что зомби привлекали не звуки, а запахи, но затем я вспомнил, что в ночи бродили и другие демоны. На мгновение я представил себе Дургана, но тут же отогнал эту мысль прочь, не дав ей пустить корни.

Почему-то мне казалось, что здесь что-то не в порядке. Выслеживая добычу, зомби полагаются в основном на обоняние. Шансы на то, что сейчас они рядом, составляли процентов десять. Следующими в моем списке врагов значились плохие парни, этакие опустившиеся головорезы вроде бандитов из «Безумного Макса» – бери что хочешь и уничтожай остальное. Шансы на их появление тоже были невелики, процентов десять. Этот тип противника, хоть и очень опасен, в засаде долго не сидит. Они нападают сразу. На третьем месте были обычные люди, которые пытаются выжить в этом мире. Не хочется повторяться, но встреча с ними тоже была маловероятна. Пожалуй, ей я готов был отвести все те же десять процентов.

Может, плохой пример для подражания, но я бы точно не стал вешать знак «Открыто» на парадную дверь.

Дальше шли обычные плохие парни, которые не высовывались до поры до времени и нападали неожиданно. Вероятность их появления была значительно выше и равнялась процентам двадцати. Но нарываться на неприятности было не слишком разумно, если только с тобой не путешествовал твой личный доктор. Апокалипсис случился совсем недавно, припасов оставалось достаточно. Еда, одежда, оружие – достать все это было несложно. Мертвецам они были не нужны, а к этому моменту на каждую тысячу зомби приходилось лишь по одному человеку.

Так что же было в дефиците? За что давали высокую цену? Женщины, черт подери! Дело всегда в женщинах. Они были нашей погибелью, а в нашей группе их насчитывалось целых три – и каких! Так, возможно, двадцатью процентами тут вероятность не ограничивалась.

Теперь я напишу кое-что такое, о чем практически никому не рассказывал. Вру. Вообще никому не рассказывал. Я знаю, это один из наиболее серьезных моих недостатков, но не хочу ничего менять и принимаю себя таким, какой я есть. Я совершенно не умею помогать тем, кто в беде. Я просто не чувствую альтруистических позывов. Само собой, если что, я умру за свою семью и друзей. Я рисковал своей жизнью ради парней, с которыми сражался бок о бок, и даже ради условно знакомых людей (вроде Кэша). Но я не сверну с дороги, чтобы помочь нуждающемуся. Меня всегда удивляли люди, которые ехали в Африку, чтобы помочь племенам, умирающим от голода. Я всегда спрашивал себя, каков их скрытый мотив. И тут во мне начинал говорить прожженный циник. Врачи и медсестры ехали туда ради денег, богачи жертвовали деньги на благотворительность ради налоговых послаблений, актеры вкладывали свое время, чтобы добиться бесплатного пиара. Так что вероятность того, что в этом мотеле были люди, готовые помочь товарищам по несчастью, имела пока что самый высокий процент, но понять это мне было непросто.

Я оглянулся через правое плечо и выехал с парковки. Томми посмотрел на меня так, словно я только что нашинковал газонокосилкой кроличье семейство.

– Мистер Ти, там же «Кит-Каты»! – простонал он.

– Ты что творишь, Тальбот? – спросила Трейси. Ей было больно видеть разочарование Томми.

– Перестраховываюсь, – кратко ответил я.

– От чего? – удивилась Трейси. – Что происходит?

Она догадывалась, что внутри меня бушевало целое море переживаний, и обычно не отходила далеко от берега, но после начала этой эпидемии она начала погружаться в него все глубже. Как ни печально, однажды ее могло затянуть в тот водоворот, в котором меня крутило каждый день, но предотвратить этого я не мог.

Не сообщая никому о своих планах, я остановился на улице рядом с Брендоном, взял винтовку и вышел из машины.

– Тре… – начал я, но жена и так уже пересела на место водителя.

– Погоди, Тальбот. Я с тобой, – сказал Би-Эм, отстегивая ремень безопасности, который был натянут до предела, чтобы обхватить его гигантский корпус.

– Стой, Би-Эм, я-то знаю, что ты просто душка. – Би-Эм ухмыльнулся. – Но те бедняги, которые нашли здесь приют, посмотрят на тебя и решат, что к ним приближается тираннозавр.

Би-Эм не обиделся. У него на губах даже промелькнула легкая улыбка, хотя в тусклом свете точно было не разобрать.

Тревис уже подвинулся к двери, но я остановил и его.

– Не в этот раз, сынок, – сказал я и жестом велел ему оставаться на месте.

– Тальбот, поехали уже! – воскликнула Трейси.

– Куда поехали? Я не отказываюсь от этого места, просто я еще не до конца уверен, – ответил я.

– А насколько ты уверен? – уточнила она.

Ответа она на самом деле не ожидала, поэтому, когда я сказал, что уверен примерно наполовину, она не знала, радоваться этому или нет.

Я вздохнул, чтобы немного успокоиться и привыкнуть к мысли, что мне нужно сделать кое-что весьма опасное и опрометчивое, и медленно двинулся к мотелю. Глаза всех моих спутников были прикованы ко мне. Стоило мне дойти до середины парковки, как мои опасения оправдались: у меня на груди появился зеленый огонек лазерного прицела.

– Пап, ты почему остановился? – спросил Тревис.

В этой первозданной тишине его голос прозвучал слишком громко. Вместо того чтобы развернуться и ответить ему, я медленно поднял руки вверх, произнося универсальном языке: «Не надо дырявить мое тело».

– Вот черт, – раздалось сразу несколько голосов позади меня.

Я был полностью с ними согласен. Захлопали дверцы, ко мне подтягивалась кавалерия.

– Пусть остановятся, иначе ты упадешь, даже не успев услышать выстрел, – раздался тихий, слышный мне одному голос. Казалось, он раздавался сверху и слева, но на это я бы жизнь не поставил.

– СТОЙТЕ! – громко сказал я. – Он говорит, если вы подойдете ближе, он меня убьет.

У меня за спиной раздалось щелканье затворов пистолетов и дробовиков, и я обрадовался, что за мою смерть хотя бы десятикратно отомстят.

– Что ты здесь делаешь? – спросил голос, и я попытался точнее определить, откуда он исходит.

Скорее всего, обладатель голоса был здесь не один. Лазерная точка явно исходила не из указки. Их делали только красными. Зеленые лазеры были более мощными, поэтому их обычно устанавливали лишь на тактическое оружие. Почувствую ли я, как сожмется моя грудная клетка, прежде чем пуля пробьет ее навылет? Взорвется ли мое сердце, подобно арбузу, когда в него войдет пуля? А если я сумею выжить после такой раны, замечу ли я, как парализует мое тело, после того как спинной мозг разорвется надвое? От какой пули лучше погибнуть – от пули в цельнометаллической оболочке, которая войдет сквозь маленькую дырочку, и оставит на спине отверстие размером с кулак? Или от обычной свинцовой пули, которая разорвется при столкновении с телом и искалечит все внутренние органы, прежде чем остановиться где-нибудь внутри меня? А может, от пули со смещенным центром тяжести, которая войдет в солнечное сплетение и будет путешествовать, пока не найдет выход сквозь глазницу? Картина была чудовищной. Мне искренне не хотелось для нее позировать.