— Вообще-то дело не только в этом. Много лет назад, когда я только прибыл сюда, я видел, как вы проводили казнь. Никогда не забуду.

— Восемь лет и два месяца тому назад. Пятого февраля. Я тоже всегда буду это помнить. Вы были там?

— Волей случая.

Они с Хемой просто ехали по городу и наткнулись на толпу. Пришлось выйти из машины и присоединиться к зрителям.

— Прошу понять, это был самый мучительный приказ из всех, что мне довелось выполнять, — сказал Мебрату. — Они были мои друзья.

— Я почувствовал это. — Гхош вспомнил, с каким достоинством держались приговоренные и палач.

По лицу Мебрату пробежала судорога, и они оба подождали, когда приступ минует.

— Это другая боль, — попытался улыбнуться офицер.

— Вам следует знать, — проговорил Гхош, — что сегодня нам звонили из дворца. Они просили матушку-распорядительницу сообщить им, если какой-нибудь военный обратится за помощью.

Мебрату выругался и попробовал сесть. Тут же в кабинет вбежали его сопровождающие. Завязался горячий спор. Больше офицеры комнату не покидали.

— Кто-нибудь известил их, что я здесь? — спросил больной.

— Нет. Матушка сказала мне, что не может отказать в помощи, если вам некуда обратиться.

— Спасибо. Поблагодарите ее от моего имени. Я полковник лейб-гвардии Мебрату. Кое у кого из нас были планы встретиться сегодня в Аддис-Абебе. Я прибыл из Гондара. И оказалось, что встречу следует отменить. Мы боялись, что мы… скомпрометированы. Еще в Гондаре меня схватила боль. Я обратился к врачу. Так же, как вы, он, наверное, знал, кто я такой, но ничего не сказал. Только велел обратиться к нему завтра для повторного осмотра. Он-то, должно быть, и сообщил во дворец, иначе зачем им обзванивать столичные больницы? Если меня здесь найдут, то повесят, как и тех. Вылечите меня. Сегодня я не могу обратиться в военный госпиталь.

— Тут есть еще одна проблема, — произнес Гхош. — Наш хирург… пропал.

— Мы слышали о вашей… утрате. Мне жаль. Если доктора Стоуна нет, тогда проведите операцию вы.

— Но я не могу…

— Доктор, у меня нет выбора. Если вы не сделаете мне операцию, я умру.

— А если бы ваша жизнь оказалась под угрозой? Решились бы вы на операцию? — резко вступил в разговор один из прибывших с полковником офицеров.

Полковник взял Гхоша за руку.

— Простите моего брата. — Он улыбнулся, будто желая сказать: вот видите, на что приходится идти, чтобы сохранить мир! А вслух произнес: — Если что-нибудь случится, вы можете с чистой совестью сказать, что ничего обо мне не знали, доктор Гхош. Ведь это правда. У вас насчет меня одни догадки.

Гхош набрал номер телефона Хемы. Ему пришло в голову, что полковник Мебрату и его люди наверняка плетут какой-то заговор. Иначе зачем им тайная встреча в Аддис-Абебе? Вот ведь головоломка: офицер, исполнитель казни и вместе с тем крамольник. Как с ним поступить? Конечно, его врачебный долг — сохранять терпение. Гхош не чувствовал к полковнику антипатии, не то что к его брату. Какая может быть неприязнь по отношению к человеку, который так стойко переносил боль?

Шумы в телефонной трубке перекрывались пульсацией крови в ухе, в такт ударам сердца.

Отрывистое «Алло!» Хемы свидетельствовало, что она не в духе.

— Это я, — быстро сказал Гхош. — Знаешь, что у меня за пациент сегодня?

Он изложил ей суть.

— И к чему мне все это знать? — Хема даже не дослушала до конца.

— Хема, ты меня поняла? Нам придется оперировать. Это наш долг.

Молчание. Он добавил:

— Они на все готовы. Идти им некуда. И они вооружены.

— Если они на все готовы, пусть сами вскрывают брюхо. Я — акушер-гинеколог. Скажи им, что у меня на руках двое новорожденных близнецов и я не в состоянии оперировать.

— Хема! — От ярости Гхош позабыл все слова. А он-то думал, она на его стороне. Хотя бы в том, что касается заботы о больных.

— Ты хоть понимаешь, что на меня свалилось? — спросила она. — Через что я прошла вчера? Тебя там не было, Гхош. Теперь я в ответе за каждый вздох малышей.

— Хема, я и не говорю…

— Ты проведешь операцию, старина. Ты ассистировал ему при завороте кишок, ведь так?

Разумеется, она имела в виду Стоуна.

Тишину нарушало только его дыхание. «Неужели ей все равно, если меня застрелят? Откуда такое отношение? Словно я враг. Словно я причина вчерашней беды. А может, я и полковника сюда пригласил?»

— Что, если мне произвести резекцию и анастомозировать толстую кишку? Или выполнить колостомию?[51]

— Я после родов. Нетрудоспособна. На работе отсутствую. Меня нет сегодня!

— Хема, мы обязаны… пациент… клятва Гиппократа… Она горько рассмеялась.

— Клятва Гиппократа актуальна, если сидишь в Лондоне и пьешь чай. Какие еще клятвы здесь, в джунглях! Я знаю свои обязанности. Больному повезло, что у него есть ты, вот все, что я могу сказать. Все лучше, чем ничего.

И повесила трубку.

Гхош был специалистом по внутренним болезням, от и до. Инфаркты, пневмонии, неврология, лихорадочные состояния, сыпь, непонятные симптомы — здесь он был в своей тарелке. Он мог диагностировать, показана ли операция, но его не учили оперировать.

В лучшие дни Миссии, стоило Гхошу заглянуть в операционную, как Стоун моментально ставил его ассистентом. Это позволяло сестре Мэри немножко отдохнуть и вносило разнообразие в жизнь. Присутствие Гхоша нарушало благопристойность операционной, придавало всему какой-то карнавальный оттенок, но Стоун не возражал. Гхош сыпал вопросами, при нем Стоун разливался соловьем, наставлял, даже предавался воспоминаниям. По ночам Гхошу случалось ассистировать Хеме, если приходилось в экстренном порядке делать кесарево. Хема посылала за ним и при обширной резекции раковой опухоли яичников или матки.

А сейчас он оказался на месте Стоуна — справа от пациента, со скальпелем в руке, совершенно один. На этой точке его не было долгие годы. В последний раз по правую руку от больного он стоял во времена интернатуры. В качестве награды за хорошую работу ему дали прооперировать водянку оболочек яичка, причем штатный хирург находился рядом, в любую секунду готовый вмешаться.

По его указанию сестра вставила пациенту в анус газоотводную трубку и продвинула ее как можно дальше.

— Начнем, — сказал Гхош сверкающей чистотой стажерке, которая в халате и перчатках стояла с другой стороны стола в полной боеготовности. Шапочка и маска скрыли оспины у нее на лице. Ее глаза, хоть и покрасневшие, были все равно прекрасны. — Не начнешь — не закончишь, так что если хочешь закончить, то лучше начать, так?