что раз публичного запрета не было, ты вполне можешь продемонстрировать свои умения, и только потом — получить нагоняй от батюшки.

Невольно рассмеялась.

— И не стыдно тебе подавать плохой пример своей сестрице?

— Нисколько.

— Ладно, турнир это не главное. Мне нужен совет другого рода.

Теперь он внимательно впился взглядом в мое лицо.

— Слушаю.

Я всегда любила моменты, когда он сбрасывал отстраненную маску, и становился самим собой. Тем юношей, с которым мы стояли у могил наших братьев и сестер, который тренировал меня, помогал стать сильной, способной дать отпор. Парнем, у которого даже в самые тяжелые дни находилась минутка увидеть меня, ободрить словом или маленьким подарком. Мужчиной, который успокаивал штормы невиданной ранее силы, рисковал жизнью ради спасения вверенных ему северян, будь то драконы или простые смертные.

Глубоко вдохнула, и постаралась изложить все менее странно, чем это представлялось в моей голове.

— Ты будешь злиться на меня за такое обсуждение, но мне и правда не к кому больше обратиться. Сам знаешь, — скривилась, представляя ледяное лицо матери. — Мне нравится сударь Ясногоров. Думаю, ты это уже заметил. Все заметили. Но он с первого учебного дня увивается за сударыней Стрелицкой, игнорируя все возможные правила приличия и устои общества драконов. Если бы это было просто увлечение! Но я наблюдательна, и заметила удивительную глубину его чувств. Мне это причиняет боль, я ощущаю ненужность, слабость, хотя раньше мне это было несвойственно.

Взгляд брата потяжелел, отчего я окончательно стушевалась.

— Вот, — добавила, не зная, чем еще сгладить этот глупый монолог. — Будь у меня кто-то, к кому я могла обратиться за советом, я бы не стала докучать, но матери плевать на меня, а отцу нет дела до чувств, его волнует лишь брак с предельно возможной выгодой для меня. Не к Всеславу же идти! Так что, вот. Что мне делать?

Не думаю, что какая-нибудь еще сестра осмелилась бы говорить о таком с братом, но наши отношения были особенными. Ближе Ярогнева у меня не было никого.

— Такого я не ожидал, Ярослава, — протяженно выдохнул он.

— Могу уйти.

— Нет, прости, — Ярогнев стремительно подошел, и взял за руки. — Я рад, что ты обратилась ко мне, вместо того, чтобы делать глупости. Ты же знаешь, я всегда тебя выслушаю, и поддержу. И в данном случае нам правда есть о чем поговорить.

Мы устроились в аскетичных креслах, и брат как можно мягче сказал:

— Месяц назад до меня дошли слухи о ссоре в Академии между Матвеем, Хрусталевым и Хельги. Скажем так, история эта вызвала большой интерес у всех, но я оказался удачливее, и узнал истинную причину. Хрусталев сначала унизил сударыню Стрелицкую (уверен, ты разделяешь его чувства), а потом унизил госпожу Тобольскую, пройдясь по ее выборе женихов. Подробности тебе не нужны, просто знай, что и Матвей, и Хельги вступились за свои семьи, которые Хрусталев втоптал в грязь своим не менее грязным языком. Новости о драке вышли далеко за пределы Академии, как бы ни старались попечители оставить происшествие в своих стенах, и ими активно заинтересовался сам крол Казимиров.

Я с силой впилась в поручни кресла, пока в голове пронеслась сотня мыслей. Как крол отреагировал на такое? Уменьшила ли драка уважение к Матвею в его глазах? Неужели великий правитель узнал о существовании простой смертной? Почему она до сих пор жива? Что вообще происходит?

— Как такое осталось тайной?

— В том-то и дело, Ярослава. Это было предисловие, фон, на который сейчас ляжет правда. Тебе придется принять ее, и смириться. Итак, ты поняла, какие последствия могла повлечь драка между парнями, но все обошлось. И причина тому — заинтересованность крола в Матвее, его родословной и той самой диадеме, за которую ты возненавидела девушку.

— Не понимаю!

— А должна бы уже догадаться. Крол не просто уважает или терпит его семью, но искренне любит. Ясногоровы всегда были правящей династии дороже любых других родов. Он тяжело принял смерть отца и матери Матвея, и взял его под свое крыло. Однако дело не только в памяти его родителей, но и в планах Казимирова на будущее рода Ясногоровых. Я сразу это заметил, и придерживаюсь своего мнения: правитель хочет выдать за Матвея свою дочь. Так он объединит два старшейших рода драконов, и вольет свою кровь Солнечного Ореола в наследников Звездного Света.

Первой реакцией было оцепенение, потом я вскочила, и весьма грубо воскликнула «Ложь!». Ярогнев не стал обижаться на мою выходку, наоборот, подошел ближе, и обнял. Сперва я попыталась вырваться, а потом сдалась, чувствуя живительную поддержку родного брата. Он усадил меня обратно, налил вина, и дал время прийти в себя.

— Если все так, как ты предполагаешь, почему о помолвке до сих пор не объявлено?

— Разные могут быть причины. Возможно, Казимиров хотел убедиться, что из Матвея получится глава рода, прежде чем отдать ему в жены свою дочь. Зато это объясняет, почему он так активно принимает участие в образовании парня, устроил ему дополнительные занятия, потребовал от преподавателей, чтобы его воспитали достойным наследником Ясногоровых.

— Но почему отец тогда не предостерегал…

— Что у отца в голове — тайна за семью замками. Могу лишь предполагать, но мои рассуждения тебе не понравятся.

Естественно. Первое, что пришло в голову — отцу было выгодно особое отношение ко мне Матвея, чтобы остальные драконы почувствовали азарт, конкуренцию. Надеюсь, я ошиблась, хотя сомнений не оставалось.

— Однако, если тебя это утешит, сердце Матвея не будет принадлежать принцессе так, как ей бы того хотелось.

Наоборот, мысль, что Матвей даже принцессе предпочтет смертную, еще сильнее причинила боль.

— Хреновое утешение.

— Полегче, сестрица, — Ярогнев весело рассмеялся. — Какие слова пошли в ход! Мы не на службе, твои любые сливки общества не поймут вульгарщины.

Хотелось поспорить, сказать каких-нибудь гадостей, выплеснуть из себя злобу, но так ничего и не ответила, пребывая в тени обрушившихся надежд.

Глава 12. Турнир

Давно я не спала так хорошо. Всего-то и нужно было ощутить боль и разочарование из-за дракона, битву за которого я не просто проиграла, но и бессмысленно начала.

Открыла глаза так резко, будто всю ночь готовилась к пробуждению. Села на кровати, ощущая, как тело быстро приходит в себя, ускоряется биение сердца. После разговора с Ярогневом мне хотелось самой устроить драку, так закричать, чтобы мой голос услышали во всех уголках мира, но кто расслышит драконицу, кому есть дело до женских чувств? В том-то и беда, что мы копим эмоции, и либо однажды взрываемся ими, удивляя общество, либо