Несмотря на то, что все корабли немедленно закидали их позиции снарядами, прежде чем удалось заставить замолчать коварные скорострельные пушки, «Нирро-мару» получил семь попаданий среднекалиберными снарядами и около десятка трехдюймовых бронебойных болванок, прилетевших вперемешку со шрапнелью, хлопнувшей над аэростатоносцем и поблизости. Все это не могло пройти бесследно для шара и наблюдателя в его корзине.

На самой плавбазе разбило один котел, а в надстройке, теперь тонувшей в клубах пара, что-то горело. Лишившееся хода судно потеряло семнадцать человек из экипажа убитыми и более тридцати ранеными. Но самое главное – был потерян аэростат! Его трос перебило осколком, а оболочку прошило навылет несколько раз. К счастью, газ не вспыхнул. Теперь шар, медленно снижаясь, удалялся на северо-запад. На все сигналы со своего носителя и с других кораблей никак не отвечал и, видимо, никем уже не управлялся. Ни одного доклада о вражеских позициях с него получить так и не успели. Крейсер «Акаси» провожал его до корейского берега. Там он пропал из вида. Его пустая оболочка была обнаружена и доставлена в Фузан спустя четыре дня. Мичман Мукая погиб еще над своим кораблем, сраженный пулей в лоб.

Одновременно с началом обстрела японского аэростата двинувшийся вперед десант снова встретил град шрапнели. Понимая, что в таких условиях шансов достигнуть пляжа нет, катерам приказали возвращаться. Едва они подошли к транспортам для повторной перегруппировки, от флота потребовали протралить бухту, чтобы пароходы смогли подойти к берегу насколько это возможно.

Однако после совещания с командирами миноносцев выяснилось, что до темноты траление не закончить, а ночью слишком велик риск получить торпеду от подводных лодок, поэтому было решено вместо траления пустить вперед малые портовые пароходы, загрузив их десантом поверх остального груза. Они могли пройти над возможными минами и выброситься на мель, такой ценой доставив войска почти до пляжа.

Паровые катера, принявшие пехоту, но уже без шлюпок на буксире, должны были идти вместе с ними в строе фронта, чтобы как можно скорее преодолеть простреливаемый район. В роли буксировщиков гребных судов теперь предстояло выступить пароходам, что должно было минимум вдвое повысить общую скорость движения. А уж высадившись на сушу, пехота сможет добраться до злополучных батарей, от которых так и не смогли защитить пушки кораблей.

Вторая перегруппировка не заняла много времени, так как приказ на отход был дан быстрее и потери оказались небольшими. Спустя всего час японцы снова пошли к берегу. Но на этот раз «Ицукусима-мару» и «Ниигата-мару», забитые пехотой поверх всего саперного имущества, тянули за собой целые связки баркасов и кинугасов. Причем шли с ними гораздо быстрее минных катеров, чьи машины с трудом выгребали против ветра, даже без тяжелых шлюпок за спиной.

Следом за ними от бортов транспортов отвалили катера с баркасами на буксире. Но они сразу остались далеко позади, а два парохода с гирляндами шлюпок и ожерелье из десятка минных катеров между ними вырвались вперед, рассыпавшись широким веером. Так что теперь к пляжу приближались сразу две волны десанта, общей численностью почти втрое превышавшей обе предыдущие попытки.

Японцев снова встретили огнем. Причем гораздо более частым и уже дальше от берега. На этот раз, кроме крупнокалиберных орудий, русские ввели в дело и полевые батареи. Стреляли сначала фугасами. В первую очередь занялись вырвавшимися вперед пароходами, что позволило шедшим между ними катерам с пехотой на палубах проскочить к берегу почти без ущерба для себя и пассажиров.

Но уже на пляже их встретили залпом ракетной батареи, быстро развернувшейся на одном из склонов. Хотя он лег с большим разбросом основной частью в стороне и позади уже высадившихся японцев, тем не менее прижал ошеломленную рухнувшим на нее с неба огненным дождем пехоту к земле, не позволив ей сразу продвинуться дальше.

По склону, с которого ракеты прочертили свои дымные хвосты, немедленно дали несколько залпов с ближайших кораблей, но десантникам это не помогло. Едва попытавшись укрыться за уцелевшими строениями разгорающейся деревни, они угодили под ружейно-пулеметный огонь и, так и не добежав до них, залегли среди камней, имея при себе только винтовки с небольшим запасом патронов. Там их и накрыл второй ракетный залп, уже с другой позиции, снова легший с разбросом.

К этому времени все домишки рыбацкой деревушки за пляжем, рядом с которой торчали десятка полтора недостроенных навесов для грузов, оказались уже разбиты в щепу огнем кораблей и горели, не давая возможности десантникам уйти влево. Справа возвышался крутой склон горы, непреодолимый для человека без специального снаряжения и подготовки. Деревянная пристань, вокруг которой рвануло несколько шальных ракет, частично обрушилась, лишив в ближайшей перспективе возможности выгрузки первой партии тяжелого вооружения.

Полностью деморализованная всем этим пехота вжалась в камни, зацепившись за пляж. Продвигаться вперед, где был единственный оставшийся выход по глубокому распадку к прибрежной дороге, не давали два пулемета, стрелявшие по очереди и не позволявшие поднять головы. Под их непрекращающимся огнем, несмотря на жар и дым, часть солдат все же смогла прорваться через горящую деревню к навесам и укрыться там, в ожидании подкреплений, а те, кто остался на пляже, оказались под сильным огнем артиллерии, едва к нему приблизились оба парохода.

В отличие от катеров, пароходы до пляжа русские допускать категорически не хотели. На прежнем рубеже, вдобавок к фугасам полевых пушек, их снова обдали шрапнелью осадной артиллерии. Стреляли залпами из четырех-пяти орудий одновременно. Сначала плотно пристрелялись по «Ниигата-мару», вскоре перейдя на фугасы всеми батареями. Но навесной огонь, несмотря на большой калибр, оказался недостаточно точным, и прямых попаданий достигнуто не было. Однако через осколочные пробоины начало заливать трюм, и там что-то загорелось. А от близких разрывов возникали сильные сотрясения, вызвавшие падение хода. Пехота, не имевшая укрытий на палубе и в шлюпках позади судна, несла тяжелые потери. Один из буксируемых кинугасов перевернуло. Из него почти никто не спасся.

Едва управляясь, транспорт упрямо тащился к берегу, пока несильный вначале пожар в трюме не вышел из-под контроля. Разгорелись деревянные понтоны, настилы и строительный материал для пристаней. Огнем быстро охватило все судно, но оно все же дотянуло до мелководья, прежде чем начали рваться боеприпасы.

Буксируемые им шлюпки обрубили концы раньше и пытались поначалу идти вперед своим ходом. Так тогда уже было быстрее. Но вскоре были вынуждены развернуться из-за тяжелых потерь и повреждений. Хлеставшую через дыры в днищах воду едва успевали вычерпывать.

Как только всерьез загорелся первый пароход, настала очередь «Ицукусима-мару», накрытого всего в трех кабельтовых от берега. После серии попаданий 87-миллиметровых гранат и близких разрывов мортирных бомб транспорт начал тонуть. Его нос уткнулся в грунт на четырехметровой глубине. Прежде чем пассажиры успели спрыгнуть с палубы, он повалился на бок и быстро лег на дно всем корпусом. При этом правый борт возвышался над водой. Его шлюпки пытались достичь берега на веслах, но удалось это только четырем из них. Две были разбиты и затонули, а еще три, после потери почти всех гребцов убитыми или ранеными, снесло ветром навстречу второй волне, где их взяли на буксир и в итоге привели обратно к своим транспортам.