Король Карл IX

С тех пор не только не довольствовались применением этого обычая в случаях нарушений королевских указов, охватывающих множество областей, помимо юрисдикции, но и распространили его на вопросы, связанные со священным каноном и с декреталиями Церкви и Святого Престола, а на пике злоупотребления им – и вообще на все предметы, в коих миряне подозревают ущемление гражданской администрации, которая, как они утверждают, относится исключительно к ведению государевых чиновников.

Можно было бы с полным основанием потребовать, чтобы средство сие применялось лишь в первоначальных пределах, которые простирались не далее нарушений королевской юрисдикции и были в должной мере регламентированы первой статьёй ордонанса 1539 года. Но чтобы лишить королевских чиновников всякой возможности использовать в качестве предлога для посягательства на церковную юрисдикцию якобы имеющиеся случаи ущемления гражданской администрации и отнять у них все причины для выдвижения претензии, будто бы из-за вмешательства Церкви в гражданские дела они не в состоянии обеспечивать соблюдение королевских указов, полагаю, Церковь может согласиться на использование института апелляций на неправосудные решения, когда судьи вынесут какой-то приговор явно вопреки указам. И это единственный случай, когда такие апелляции могут допускаться, согласно воле Карла IX и Генриха III, выраженной в ст. 59 Блуасского ордонанса[364]. Главное, чтобы под этим предлогом апелляции не были распространены на нарушения канонов и декреталий в силу того факта, что многие указы, в частности капитулярии Карла Великого[365], часто имеют то же содержание, что и церковные постановления.

Мне хорошо известно, что для намеченных мною целей будет нелегко настолько чётко сформулировать указы, чтобы от введённых правил никогда не случалось отступлений; но в действительности, если помехой не станет сопротивление со стороны чиновников короля, коим будет поручено исполнять его повеления, тогда указ, который государь соблаговолит издать, окончательно разрешит проблему.

Попытки парламентов заявить, что в тех случаях, когда церковные судьи выносят решения вопреки канонам и декреталиям, исполнителями и покровителями коих являются короли, именно парламенты должны исправлять недостатки их приговоров, – на самом деле претензия, настолько лишённая какого-либо подобия справедливости, что сие делает её абсолютно нетерпимой.

Если бы вся Церковь выносила решения вопреки канонам и декреталиям, то можно было бы сказать, что король, их покровитель, должен был бы отстаивать их каким-то чрезвычайным способом, имеющимся в его власти; но когда один судья выносит приговор, вступающий в противоречие с оными, то этот приговор может быть отменён, а действия его самого – исправлены вышестоящим начальством; и государевы чиновники не могут, не коснувшись кадила[366] и не совершив явного злоупотребления властью, посягать на то, что принадлежит только людям, особым образом посвятившим себя Богу. А когда они поступают так до того, как будет вынесен последний церковный приговор[367], то их поведение оказывается совершенно лишено не только справедливости, но даже и намёка на неё.

Намерение парламентов передать решение всех духовных и церковных вопросов в ведение королевских судов под предлогом осуществления светской власти также лишено всяких оснований. Между тем нет ни одного президиального суда[368] и ни одного королевского судьи, который бы не желал устанавливать сроки проведения процессий, час совершения соборной мессы и многих других церемоний, прикрываясь общественной пользой. Таким образом, второстепенные дела берут верх над главными, и, вместо того чтобы поставить служение Богу на принадлежащее ему первое место в качестве мерила для всех гражданских поступков, оно оказывается задействовано лишь в такой степени, в какой светские люди – государевы чиновники – соизволят сие допустить.

Прекрасно знаю, что отдельные случаи дурного отправления правосудия теми, кому принадлежит церковная юрисдикция, и чрезмерная затянутость процедуры, предписанной канонами, служат благовидным предлогом для посягательств со стороны королевских чиновников, но по праву они совершаться не могут, ибо один недостаток не извиняет другой, но заставляет исправлять оба, что я и собираюсь продемонстрировать ниже.

Я охотно умолчал бы о стремлении парламентов объявить неправосудным любое судебное решение, вынесенное вопреки их постановлениям, которым они тем самым стремятся придать такую же силу, какую имеют королевские указы, если бы не был вынужден показать, что этот обман совершенно неприемлем, поскольку, выдвигая подобное притязание, они равняют свою власть с властью их короля и повелителя.

Вред, причиняемый Церкви подобными посягательствами, сносить нельзя ни в коей мере, ибо из-за него прелаты оказываются абсолютно не в состоянии исполнять свои обязанности. Если какой-нибудь епископ пожелает наказать священнослужителя, тот мгновенно выходит из-под его юрисдикции посредством подачи апелляции на якобы неправосудное решение по его делу; а если во время своего пастырского визита епископ издаёт какие-либо постановления, то их вступлению в действие тотчас же чинятся препятствия, ибо хотя в делах, касающихся дисциплины, апелляции носят всего лишь передаточный характер, парламенты вопреки здравому смыслу приостанавливают с их помощью приведение приговоров в исполнение[369].