— Ну, мало ли у Игоря было подружек, — заметила Ольга. — Может, подобная история не единственная в его биографии…

— Возможно, — вздохнув, ответила я. — Когда мы с вами поедем?

Ольга посмотрела на часы.

— Сейчас начало третьего, на машине до Михайловки чуть больше часа езды, мы можем поехать сейчас же. Тем более что мне самой после разговора с вами очень захотелось узнать, что с Викой сейчас. Хорошо, наверное, — продолжала она, вздохнув, — что вы едете со мной, а то вдруг Вика все еще не хочет меня видеть. Но вы-то прямо сейчас можете отправиться?

— Да, — ответила я. — Конечно.

— Хорошо, тогда подождите минутку.

Ольга встала, вышла из комнаты, и я услышала, как она говорит кому-то, может, племяннице, что мы сейчас уедем, возможно, задержимся, чтобы папа… Нет, наверное, она разговаривала со своим ребенком. В правильности своей догадки я убедилась уже минут через десять, когда Ольга вернулась в комнату, сменив блузу на хлопчатобумажный свитер, в сопровождении девочки лет семи.

— Моя дочь, — сказала, улыбнувшись, Ольга, — Светлана.

— Здравствуйте, — поздоровалась светловолосая девчушка в джинсовом сарафанчике.

— Здравствуй, Света. — Я улыбнулась.

— Я вас знаю, — сказал мне ребенок, когда мы уже собирались выйти из квартиры, после того, как пристально рассматривала меня в течение какого-то времени. — Вы Ира Бебедева из телевизора?

— Это так, — подтвердила я, улыбнувшись мило исковерканной своей фамилии. — Ну, желаю тебе удачи. Пока.

Мы попрощались с Ольгиной племянницей и вышли из квартиры. Спустившись вниз, сели в синий «BMW» и поехали в сторону Девятой дачной, за которой начиналась дорога на Михайловку.

— Может, — заговорила Ольга после долгой паузы, — все-таки скажете, почему вы ввязались в это дело?

— Тут нет ничего секретного, Марина Белогурова, подруга Игоря, моя соседка и, можно сказать, мой друг. Когда все это случилось, между прочим, у меня на глазах, я уже оказалась втянутой в гущу событий. И потом, я просто не верю в Маринину причастность. Наверное, так же, как вы верите в честность и порядочность Вики.

— Понимаю, — слегка усмехнулась Ольга, — вы, стало быть, действуете по собственной инициативе?

— Стало быть, — подтвердила я. — Я просто хочу узнать правду, по-моему, в этом нет ничего особенного.

— Пожалуй, вы правы, — откликнулась Ольга. — Я бы на вашем месте тоже не смогла смотреть спокойно на то, как обвиняют близкого человека, не смогла бы не помочь хоть как-то.

— Что я и пытаюсь сделать, — сказала я.

Мы вполне поняли друг друга и улыбнулись друг другу уже теплее, искреннее: нас словно что-то объединило в этот момент, возможно, у нас и было что-то общее.

Оставшуюся дорогу мы проговорили о множестве вещей, но только все они, увы, не имели совершенно никакого отношения к цели нашего небольшого путешествия. Наверное, мы, не сговариваясь, не хотели трогать эту тему, вспоминать о Вике вслух, потому что обе все равно, я в этом уверена, думали о ней молча. Мы возлагали надежды на визит к ней, но подозреваю, что надежды эти были полярными. Ольга, конечно же, хотела убедиться, что Вика жива и живет в своей деревеньке, а я… У меня, к сожалению, уже выстроилась в голове цепочка, и я понимала, что если Вики сейчас там не окажется, то ее следует искать. В первую очередь. Бесполезно спрашивать, почему я так решила, возможно, подсказывала женская интуиция. Как бы ни нравилась мне эта красивая девушка с косой на фотографии, что-то подсказывало, что смерть Игоря могла быть и ее рук делом.

Деревня Михайловка, расположенная на берегу небольшой речушки, с разбросанными домами, стоящими довольно далеко друг от друга и практически вразнобой, имела одну дорогу, центральную, асфальтированную, идущую через деревню куда-то дальше. Что же касается улиц, то их как будто и не было здесь, по крайней мере, я бы точно заблудилась, потому что между домами, огороженными высокими заборами, петляли неширокие тропы, а как таковых улиц здесь и не было, ну, как мне показалось.

— Оля, — спросила я, когда наша машина остановилась у одного такого переулка и, рискуя не пройти между заборами, свернула направо, — это какая улица?

— Международная, — усмехнулась Ольга, ловко проезжая между деревянными заборами.

— А вы откуда это узнали? Разве тут есть указатели?

— Конечно, вон там. — Ольга кивнула на угол одного из домов, где, спрятавшись под самым козырьком, виднелась выгоревшая от времени табличка с названием улицы.

— Ну, надо же, — удивилась я и еще больше удивилась, когда машина, снова повернув направо, выехала на довольно сносную и широкую колею. По ней мы проехали еще метров триста и притормозили у славного, выкрашенного в зеленый цвет домика с резными наличниками на многочисленных окнах, спрятавшегося за невысоким забором, как видно, еще новым, светлым, не в пример остальным.

— А здесь дома выглядят приличнее, — заметила я, оглядываясь по сторонам. — И даже таблички новые висят. Теперь и я вижу, что это улица Докучаева.

— Да, почему-то тут так, — согласилась Ольга, — может, просто здесь дома поновее. Нам сюда. — Она показала на зеленый дом.

Мы вышли из машины, и, по тому, как Ольга вздохнула, как сжала руками сумочку, как долго смотрела на дом, я поняла, что она сильно волнуется. Я качнула головой и подошла к калитке. Едва я повернула ручку, как со двора донесся озлобленный собачий лай. Странно, но пес и звука не подал, когда мы остановились. Я помедлила, не зная, привязан ли он и какого нрава, в надежде на то, что хозяева сообразят и выйдут из дома. Ольга подошла ко мне, побледнев, и прятала глаза.

— Как же войти? — спросила я.

— Может, собака привязана? — откликнулась она.

— А если нет? — но я все же осторожно приоткрыла калитку, заглядывая в щелочку.

Мне удалось увидеть уголок двора, как раз тот, на котором стояла собачья конура, и я даже увидела тяжелую железную цепь, натянутую до предела.

— Она привязана, — сообщила я Ольге. — Что, рискнем?

— Наверное, — не совсем уверенно ответила она.

Я еще шире приоткрыла калитку и осторожно шагнула вперед. Собака, сидящая на цепи, а это был огромный пес, чем-то похожий и на овчарку, и на волкодава, скорее вообще неопределенной породы, лаяла на меня, брызгая слюной и задыхаясь, но не могла достать. Цепь была недлинной и заканчивалась метрах в трех от меня, поэтому я поняла, что мы сможем даже беспрепятственно пробраться к дому.

— Пойдем, Оля, он не сможет нас достать, — сказала я Ольге.

Мы, все еще осторожничая, вошли во двор. Псина буквально захлебывалась лаем, но из дома так никто и не вышел.

— Наверное, никого нет, — проговорила Ольга, пробираясь к крыльцу.